но сам не понимаю, что я ей сейчас говорю, что она сказала до этого. Сосед выписывается и желает чего-то. Чего? А… понял, пожелал удачи. Все, с кем общаюсь, тоже желают удачи эсэмэсками и звонками. И все пишут, что верят в успех. Мне бы их уверенность…
12:30. С замиранием сердца вслушиваюсь в каждый шорох в коридоре. Не за мной ли пришли? Нет, мимо прошли. И еще раз мимо.
12:45. А сейчас? Всё, за мной. Пора. А дальше – каталка, недолгое путешествие в операционную и знакомое лицо анестезиолога. Мне уже сделали какой-то укол, отчего речь моя стала медленной и слегка путаной. С грехом пополам растолковал, что сердце колотится даже после того укола. Прямо на операционном столе замерили давление и пульс – норма. Стало спокойно на душе, отпустило. Теперь делайте, что надо сделать.
Забыл про укол в спину. Черт, рано я расслабился. Опять будет экзекуция. Да колите уже! Больно, но терпимо. Ожидал худшего. Что надо? Пальцами ног пошевелить? Вот, шевелю. Покалывание? Да, есть покалывание. Всё! Вот и маска перед лицом появилась. Вдох и…
Нет, никакого космоса или райских садов не было. Был вдох в операционной и выдох в реанимации, которую я узнал по зеленому цвету стен.
Чей-то голос: «Он проснулся». Лицо мамы, лицо врача-хирурга, лица медсестер, лицо медбрата из моего отделения. Что они мне говорили, что я отвечал? Не помню. Всё как в тумане.
Запомнил, что на столике слева был графин с водой. Мне сказали пить почаще, и я пил. Допивал, и мне еще наливали. В какой-то момент сознание стало четким, даже стало скучно лежать без дела. Попросил медсестру найти какую-нибудь книжку. Нашла и принесла! Прости, сестричка, что не запомнил имя, да и лицо смутно помню. Просто хочу сказать спасибо тебе. Спасибо за заботу, спасибо за то, что готова прийти на помощь и выполнить любой каприз больного, отходящего от наркоза.
Книжку я, естественно, практически не читал. Дошел до второй или третьей страницы и вырубился. Сколько было времени, понятия не имею.
P. S. События с момента операции по 24 июня записал по памяти 25 июня. Неделю не было ни сил, ни желания что-либо писать.
20 июня
Перевели обратно в абдоминальное отделение. Утром целый консилиум врачей проходил по реанимации. Один и тот же вопрос: «Как вы себя чувствуете?» В конце концов стал отвечать: «Как после операции». После такого ответа быстро проходят дальше.
Слабость такая, что еле-еле голову поднять могу. Руки-ноги как не мои. Перевозка в отделение была еще тем развлечением – на каталку залезть в реанимации, затем с каталки слезть в своей палате в отделении. Сам я на такой подвиг не был способен, поэтому меня как могли перетаскивали медсестры. Хоть я и резко похудел из-за болезни, но 76 килограммов моего тела для хрупких медсестер – перебор. В конце концов всё получилось, я тоже как мог помогал – упирался и отталкивался ногами, руками, шеей, головой. Принесли покушать, чуть-чуть поел какого-то бульона.
Мама осталась на ночь. Медсестры