решила перевести его внимание на свое дело. Похоже, герцог сегодня более разговорчив. Это, конечно, ни о чем не говорит, но пока есть возможность, она должна воспользоваться удобным случаем.
– В этих комнатах следует навести порядок, ваша светлость, – сказала Оливия.
– Нет.
– Мне сообщили, что около месяца назад или даже больше вы запретили горничным входить сюда. И, честно говоря… – Она заставила себя посмотреть ему прямо в лицо, стараясь не покраснеть. – Здесь неприятно пахнет.
Марвик был явно изумлен. Оливия впервые увидела такое оживленное выражение на его лице, хотя оно проявилось всего лишь в том, что он шире распахнул глаза, а его брови на мгновение приподнялись.
А потом – чудо из чудес – Марвик… рассмеялся. Ненадолго, не раскатисто, но это определенно и совершенно точно был смех.
– И чем же здесь пахнет, мэм? Прошу вас, скажите, чем от меня смердит?
– Я бы сказала, по́том, прошу прощения.
Он насмешливо улыбнулся.
– Невероятно, – проговорил Марвик. – Одному богу известно, чем я тут занимался.
Если бы она инсценировала пожар, он бы тут же выскочил из комнаты. Но как можно инсценировать пожар, даже не разведя огонь? Устроить поджог Оливия бы не решилась.
– Это не заняло бы больше часа, – сказала она. – Очень быстрая уборка…
– Мне снова уволить вас? – Герцог встал и вышел из тени балдахина. Взлохмаченные, взъерошенные светлые волосы придавали ему пиратский вид, которые еще подчеркивала и его волчья усмешка. – Газеты будут счастливы: уволена дважды!
Оливия опять пододвинулась к двери. Она не видела вокруг бутылок, но, насколько ей было известно, он мог запустить в нее и стулом.
– Не думаю. Однако мне кажется, ваше настроение улучшится, если вокруг будет чисто. И возможно, вам стоит раздвинуть портьеры… – Взявшись за гуж, не говори, что не дюж… – потому что если человек все время проводит в мрачной темноте, не стоит и жаловаться на то, что у него такое же мрачное настроение, знаете ли.
Герцог смотрел прямо на нее, и выражение его лица опять переменилось. У Оливии появилось необъяснимое чувство, что она его теряет, что он снова уходил в темноту, хотя портьеры и не загораживали весь дневной свет.
– В комнате пахнет, – повторила она, чтобы вернуть его.
Лицо Марвика вновь напряглось.
– Вам известно, – промолвил он, – что вы разговариваете со своим хозяином?
– С моим нанимателем, – поправила его Оливия. – Да, ваша светлость.
Между его бровей залегла морщинка.
– Именно это я и сказал.
Если Оливия чего и не выносила, так это неправильного использования языка. От герцога она ждала большего, но он явно потерял все свои способности.
– Не совсем, ваша светлость, – возразила Оливия. – Вы меня наняли на работу, но едва ли вы при этом стали моим хозяином.
Его брови поднялись, он оглядел ее с головы до ног.
– Вы в последнее время нигде не ударялись головой, миссис Джонсон?
Она