от хлопушек, и брат проснулся и выбежал из своей комнаты в тех самых пижамных штанах с двумя игрушечными пистолетами в руках, крича, что надо отстреливаться. Я сидел и целый час рассказывал то, что помнил, но никому никогда не говорил. Самуэль слушал, кивал, заказывал еще пива. Он не спрашивал: «Так это твой брат умер?» Или: «Как это произошло?» Просто сидел и смотрел на меня. И поскольку он не задавал вопросов, мне было легче рассказывать дальше.
Я сказал, что ему было двенадцать, когда это произошло. Мы недавно переехали в Стокгольм.
– Мама устроилась менеджером на предприятие, которое производило кухонные вытяжки, брат был с двумя приятелями и старшей сестрой одного из них, они шли играть в боулинг и переходили парковку около торгового центра, было много снега, их сбоку сбила автоцистерна, приятели выжили, сестра одного из них тоже, а мой брат умер.
Самуэль посмотрел на меня. Он не наклонил голову. Не выглядел так, будто жалеет меня.
– Его поймали?
– Водителя? Угу. Были свидетели и все такое. Но потом отпустили. Он сказал, что не заметил, что сбил их. Думал, что наехал на тележку.
Я подумал, что сейчас последует вопрос, сейчас он спросит, что я чувствовал и что происходило в семье, имел ли развод родителей отношение к смерти брата, поэтому ли мама решила уволиться и вернуться на родину. Но нет. Вместо этого он сказал:
– Тебе повезло, что у тебя такая отличная память.
– В смысле?
– Он всегда будет с тобой. Он не умер. Он продолжает жить. Благодаря тебе.
Мы сидели молча. Когда приносили счет, мы никогда не делили его пополам. Кто-то оплачивал все целиком. Иногда – он. Довольно часто – я.
Пантера говорит, что Самуэль упорно называл бабушкину деменцию «растерянностью». Он рассказывал о том, сколько всего семья сделала для того, чтобы ей не пришлось уезжать из дома. Они распечатывали четкие инструкции, как включить и отключить сигнализацию. Приклеивали яркие бумажки на пульт дистанционного управления, чтобы она не забыла, как переключать каналы. Купили стационарный телефон с кнопками размером с куски сахара, потому что она всегда забывала класть на базу беспроводные телефоны, и когда у нее было занято больше двух часов, все начинали нервничать, и кому-то приходилось прыгать в такси и ехать к ней домой только затем, чтобы обнаружить, что она спит перед телевизором. Однажды Самуэль рассказал, что позвонил ей на домашний телефон, и когда она ответила, телевизор орал так, что она сказала «подожди немного». Потом телевизор затих, а бабушка пыталась продолжить разговор с Самуэлем по пульту дистанционного управления. Я смеялась, когда он это рассказывал, Самуэль и сам смеялся, но потом добавил:
– Все это было бы смешно, если бы не было так печально.
Я так и не поняла, почему его так задела бабушкина болезнь. Для меня старение – естественная часть жизни, люди стареют, становятся забывчивыми, вынуждены принимать помощь других. Но Самуэлю как будто было трудно с этим смириться.
Однажды вечером к нам