меня здесь.
Несколько секунд мы молчали. Я не очень понимал, почему ему так грустно. Он осушил бокал, знаком дал понять, чтобы принесли следующий, и спросил, хочу ли я продолжить вечер.
– У нее в художке сегодня прощальная вечеринка. Я собирался пойти. Хочешь присоединиться?
Я сомневался, мне было комфортнее в «Спайси Хаузе».
– Давай же! Будет круто. Не забывай о Банке впечатлений!
– О чем?
– Как бы там ни было скучно, мы запомним этот вечер. А значит, оно того стоит, правда?
Через час мы стояли перед старым домом, похожим на лодочную фабрику. Охранники сверяли имена со списком, Самуэль сказал, что с ним «плюс один». Но охранники были необычные. Они здоровались с улыбкой, и вместо черных бронежилетов и наушников они были одеты во фланелевые ползунки, ну, как у детей, только взрослого размера, и у одного из них в переднем кармане лежал гигантский леденец.
– Это что за хрень была? – прошептал я Самуэлю по дороге внутрь.
– Забей, это наверняка часть перформанса.
Но уверен он не был, да и я тоже, потому что искусством на этой вечеринке могло быть что угодно. Мы переходили из одного зала в другой, и Самуэль кивал парням, выглядевшим как девушки, и девушкам, похожим на маленьких мальчиков. Все были одеты или во что-то очень яркое или в черное. Некоторые косо смотрели на меня, они заметили, что я сюда не вписываюсь: кожа недостаточно светлая, мускулы слишком накачанные, кожаная куртка слишком черная, и от меня пахнет туалетной водой, а не пóтом и табаком для самокруток.
Прежде чем ответить, Пантера долго думает. Жалею ли я о чем-то? Конечно. Все жалеют. Если кто-то говорит, что ни о чем на жалеет, он врет. Все носят внутри чувства потери, горя и стыда. Это совершенно естественно. И я понимаю, что его семья пытается убедить себя, что произошел несчастный случай. Ведь именно они в последнее время гонялись за ним как ищейки со своими разговорами об условиях страхования, деньгах на ремонт, требованиях к выдаче кредита и разделе наследства. В конце концов у него не осталось сил. Он сделал выбор. Был готов. Принял решение. А нам придется жить с этим дальше.
В помещении Пантеры было полно народа, на стенах висели экспонаты – зеркала, покрытые текстами и заголовками. На самой Пантере простыней висел американский флаг, завязанный узлом на одном плече, она обняла Самуэля и меня, сказала, что ждала нас весь вечер, а потом ушла здороваться с другими.
– Что скажешь? – спросил Самуэль, стоя перед одним из экспонатов. В руках мы держали пластиковые стаканчики с дешевым красным вином.
– Не знаю, – ответил я.
Потому что я и правда не знал. Мы переходили из одного зала в другой, осматривали предметы искусства, которые иногда оказывались искусством, а иногда просто пепельницей, забытой после вечеринки. Девушки вокруг выглядели богато, или мне всего лишь так казалось, ведь только богатые девушки могут приходить на вечеринку почти без косметики, с небритыми подмышками и грязными холщовыми сумками, не стыдясь этого.