Алекса же клинок, пусть тяжелый и со щербинами, но против тени-галки сгодится.
– Домой, домой, – Тень говорила шепотом. – Подойди. Не бойссся… я ссслово дала. Я не трону. Я только поговорить… поговорить… пока Кошшшка занята.
– Она и вправду там? – Алекс попытался сунуть меч за пояс, а когда не вышло – положил на плечо. Если тень нападет, то… то ничего ему не сделает. Тени бесплотны.
– Это ты так думаешшшь… громко думаешшшь. Сссдесь надо тихо. Тихо-тихо. Вы в Хельхейм идете? Иди. Сссмотри. Ссслушай. Помогай.
– Кому?
– Ему, – Тень вытянула двупалую лапу и указала на Джека. Тот дернулся и заворочался во сне. – Ссслышит… тишшше, тишшше…
– Зачем мне ему помогать? – Алекс, конечно, уже не злился на этого идиота, но и помогать ему причин не видел.
– Сссатем, что он – Владетель, – Тень руку не убрала, но сунула в клюв и принялась обгрызать когти. Она отламывала по кусочку темноты, и рука становилась все меньше и меньше, а клюв – больше и больше. – Владетель Ниффльхейма. Не ссспеши… не ссспеши… Кошшшка ссстанет говорить, что на трон сссядет лишь доссстойный. И ты сссахочешь. Ты доссстоин. В тебе нет ссстраха… почти нет. Про наш сссекрет мы не ссскажем, правда?
Она все же дотянулась до Алекса и лизнула щеку горячим языком.
– Вкусссный…
– Я тебя больше не боюсь.
– Хорошо. Нельссся бояться в Ниффльхейме. Помни. Нельссся.
Тень разломилась пополам, но половины тотчас срослись, вылепляя уже не птицу – змею. Черное тело ее перекатывалось в кубке, и тускло поблескивали чешуи.
– Есссли хочешь вернуться – иди с Кошшшкой. Помогай Кошшшке. Сссделай так, чтобы он сссел на трон Хель.
– И тогда я вернусь? А…
– Ты. И девчонка.
– А с Джеком что будет?
– Оссстанется. Навсссегда. Он ссстанет владетелем всссех сссемель… вод… сущессств. Он – их сссердце. Их кровь. Их жизнь. И моя тоже.
С каждым словом змея уменьшалась. И вовсе она не страшная. Прежняя Тень была огромна, а эта… эту если не пальцем, то кулаком точно раздавишь.
– И твоя, Шшшурка, – сказала Тень со дна кубка. – Не сссабывай… пока трон Хель пуссст, ты не вернешшшься… никто не вернетссся…
Чернота загустела и стала камнем. Алекс даже потрогал, убеждаясь – камень как камень. Только тепловатый. И нету никаких теней. А можешь она и вовсе привиделась? Как знать?
Никак. И Алекс, подхватив два черепа, вернулся к костру. Он кинул головы в потухающее пламя, и то захрустело, зачавкало… Аллочка не любила, когда Алекс чавкает. А он нарочно чавкал, чтобы позлить.
Наверное, Аллочка расстроилась. Может даже, про диету забыла. Она всегда, когда расстраивается, сладкое ест. А потом опять расстраивается, и сладкое сменяется отварным сельдереем и капустой.
Капусту Алекс ненавидел, но сейчас съел бы.
Определенно съел бы.
Хоть что-нибудь. Живот скрутило, а рот слюной наполнился. И память услужливо подсказала – в рюкзаке должен быть шоколадный батончик. И даже два. Для себя. Для Крышкиной-Покрышкиной, которая все так же