близких и их твердолобых суждениях.
Преисполненный оптимизма, он решительно взял с полки светло-серую упаковку Цзинь Сюань.
***
Идея была проста: отречься от любого прошлого, насыщенного душными, изнуряющими людьми и нескончаемыми разговорами, и предоставить себя случаю. Это стало не просто способом существования, а обрело направленность, превратилось в бескомпромиссную цель. В каком-то смысле регулярная рефлексия касательно своих успехов доставляла ему удовольствие, создавала чувство стремительного развития. Пребывая в окрыляющем восторге от собственных мыслей, он завёл толстый неразлинеенный блокнот, чтобы время от времени записывать рассуждения о природе своих суждений и пристрастий. Это был бесструктурный набор размышлений и переживаний, которые он изредка перечитывал, тихонько восхищаясь складностью слога и ясностью изложения.
Те люди, что остались, быстро адаптировались к изменениям, заключавшимся в перестроении самой идеи диалога с ним. Теперь же, когда необходимость поддерживать беседу пропала, как и необходимость тесного общения с кем бы то ни было, пытаться обсуждать работу или погоду казалось ему совершенно бессмысленным. Редкое исключение составляли новости, поскольку грань между ними и философией была временами сугубо символической: они начинали со статьи в газете, а заканчивали рассуждениями о положении человека в обществе и необходимости социума для сохранения рассудка. В такие моменты где-то в душе невольно зарождалось чувство элитарности, исключительности, будто его представление о мире оказывалось более полным и содержательным, чем мнение авторов статей и ведущих новостей.
Однако до внутреннего равновесия было ещё слишком далеко. Вопреки всем ожиданиям, чувство тяжести выбора стало ещё более отчётливым, чем раньше. Это можно было понять: своими идеями он был весьма близок к релятивизму. Постоянные мысли об отсутствии подходящих слов для выражения своего внутреннего состояния и определения склонности к одной из двух альтернатив росли скорее из отстроенной философии, чем алекситимии. Как бы он ни тешил себя свободой, временами он мучился от осознания того, что желание найти человека, который сможет разобраться в его способе передачи эмоций, никуда не делось. Напротив, оно росло с каждым днём, невзирая на то, что новое окружение пополнялось с каждой встречей. С каждым из новых знакомых он сохранял дистанцию, уходил от узконаправленных вопросов и пускался в ветвистую демагогию, если приходилось. Он уважал людей, уважал каждого, кто приходил и уходил из его жизни, начиная с Марты и заканчивая случайными соседями по сидячим местам в общественном транспорте, но вот с доверием было куда сложнее.
С недавних пор друзья прознали о его увлечении чаем и это быстро стало самым популярным подарком, что он получал на рождество, день рождения, а то и просто от дружелюбных гостей, что изредка к нему захаживали.