Спрятавшись от начальника гарнизона, сам генерал-аншеф, будучи в белой горячке грозит офицерам трибуналом и призывает забрать у турок Истамбул-Константинополь! Вода из крана солёная. Пьют горькую. Мне, непьющему, здесь несладко, но зато нескучно.
3
Третьего дня в гарнизон прибыли два одинаковых ýнтера, чистых борова, грязные канальи. Напоили всех, учинили драку на глазах у приезжих мамзелей, генерал-аншефа накачали до положения риз, отчего он, кряжистый, но низкорослый, впал в первобытное неистовство: на словах отправил всех в Сибирь, и наконец, сам себя отправил в отставку. Превзойдя самого себя!
Боровы-унтерà объявили себя внутренней полицией, пренебрегают караульной службою и очередью дневального.
Между тем меня за трезвость прозвали отцом Станúславом. Матка бóзка, куда я попал?!
4
Нынче май, водящиеся здесь во множестве сколопендры становятся смертельно ядовиты, потому надобно вытряхивать сапоги, прежде чем надевать. Высокий берег обваливается в море целыми кусками. Сосед по койке напоказ шпарит по-немецки в присутствии офицеров, у меня оскомина от его скверного произношения. Потому ем сладкие ворованные яблоки и в полемику не вступаю. Землекопы на полигоне разговаривают в ямах исключительно матом, но между собой.
Скворцы жирны и почти вовсе не летают по причине изобилия подножного корма – с подвод просыпается зерно. Зевс пёс. Кроты свиньи. От ежедневных яиц скоро закукарекаем.
Ложки воруют. А кто – неизвестно. Свою ношу с собою. Окуляры зелёного стекла снимаю только на ночь.
Тишкóм поговаривают о моём будущем повышении. Чем чёрт морской не шутит!
5
Нынче страху натерпелся: сижу в яме по шею, документально фиксирую на планшете всё, что отрыли землекопы, увлёкся, сосредоточившись. А рядом паровой экскаватор трудится. Задумался и слышу: господа офицеры оживились. Оглядываюсь – а эта махина уж возле моей ямы ковшúщем скребет. Езус Мария! Кричу, стой, чёрт, так тебя и разэтак! А архаровцы – а ну ржать, во главе с главным козлотуром!
В воскресенье в музеум ездил, отдал сто рублей. Вот труда и таланта было древним грекам не занимать. Мамзели. Всюду мерещатся мамзели. Тут с этим строго, а они ни в какую. Ходят приезжие, к морю отдыхать приехали. Неглиже. Срам-то какой! И мы – в глине по уши, тут как тут.
А штабс-капитан, оказался знатным меломаном, давеча ночью под граммофон и горячительное человек десять плясать изволили. Чистая вакханалия, прости Господи! Амфору из ямы украли. Грешим на землекопов.
6
Давеча проверка была, высокое начальство. Все ждали бульдога с брыльями и аксельбантами – ан нет! Дама в чине, с хлыстиком, в перчатках. Росточку невысокого, щупловатая, стрижена коротко, голос такой, что генерал-аншеф, коротышка, перед ней навытяжку, и на цыблах, на цыблах, глазки пучит, как лягва. И через дикарские свои бакенбàрдищи дышать боится – перегар-с.
Забрала ящики и в штабном дилижансе укатила. Фурия.
И тут – дожди на трое суток. Вышел к поварам по надобности – а он – ничком лежит, мордой в лужу.
Я его палкой перевернул – точно, издох вовсе. Ёж. Крупный. Жаль его, совсем ведь как человек: лежит врастопырку, ладошки, пяточки, а ведь, семья, детишки даже может быть. Должнó, мотором сбило насмерть. Завернул во что-то, отнёс на окраину, зарыл руками в землю.
Хотел за упокой помолиться, но не стал. В Новом Завете ничего об ежах не сказано, вдруг грех.
Дороги развезло. Телеги вязнут. Работа стоит. Служба идёт.
7
Все сослуживцы, кто меня младше по возрасту, шутят, дескать, где я прячу портрет, который стареет и пьёт водку вместо меня?
8
В гарнизоне служит… баба! Фамилия-то неопределённая. И ведь как вскрылось: один из унтерóв-бóровов заподозрил неладное: трое закрылись в кладовóй и сидят тихо. Чего сидят?! Почему тихо?! Стучал, кричал, выбил дверь наконец – а они полюбуйтесь – сидр пьют! Как говорят англичане – топлесс. То есть выше пояса совершенно безо всего. И кружки с сидром в руках.
Сутки гауптвахты. Скандал подавили в корне, все служат далее во благо Отечества.
Однако!..
Лето
9
Это только так говорится, что в поле работаем. Тут в поле – стена, а за стеной – вагоны, цистерны, паровозы перекликаются, пыхтят. Чёрное золото возят.
Календарная весна закончилась, уже неделю стоит жара неимоверная, вода в кране по расписанию. Окуляры зелёного стекла весь день ношу не снимая. Снял недавно на полчаса – так ходил-щурился. Как тут вообще без них можно?!
Вечером спускался к морю: благодать, да и только. Говорят, опять видали дельфинов. А мне пока только змеи попадаются. Прапорщика сколопендра укусила за непечатное, так он её в бутыль со спиртом сунул, не растерялся. Мексиканскую настойку, говорит, пить стану! Пусть настоится. Аллàхари, бусурмане! Сосед пропал, сбежал с какой-то гречанкой, в Турцию, говорят. А присяга как же?.. Не одобряю… Офицер Данилевич статский вечерний костюм