утро. Рабочие, подобно муравьям, сновали по стройке возле реки под жарким августовским солнцем.
Ральф Силверсливз, вооруженный хлыстом, стоял перед молодым рабочим, который с надеждой взирал снизу вверх, протягивая, как священное подношение, небольшой предмет.
– Твоя работа?
Юноша кивнул, и Силверсливз задумчиво уставился на вещицу. Она замечательна, спору нет. Затем он вновь посмотрел на просителя. Ральфу приятно было сознавать, что жизнь юнца отныне пребывала в его руках.
Завоеватель явился благом для Ральфа. Тот всегда оправданно считал себя в семье дурачком. Хотя со временем унаследовал бы ровно столько же, сколько брат, семейными делами все-таки заправлял умник Анри. Ральф восхищался Анри, хотел быть на него похожим, но знал, что этому не бывать. Он был никчемен, и люди потешались над ним.
Но с приходом короля Вильгельма все изменилось. Отец добился для него должности при очень крупной фигуре – вельможе по имени Жоффруа де Мандевиль, главном представителе короля в Лондоне. Ральф впервые ощутил себя важной птицей. Ральфа не угнетало то обстоятельство, что Мандевиль использовал его на побегушках в примитивных делах. «Я норманн», – гордо заявлял он. Из новой знати. В последний год Ральф был поставлен надсмотрщиком при лондонском Тауэре.
– Так что же, Озрик, нам делать с тобой? – процедил он сквозь зубы.
Это был паренек шестнадцати лет, но его возраст стерся под гнетом тяжелой жизни и уродства. Короткие ноги были изогнуты, пальцы напоминали обрубки, а темные глазки глубоко посажены, голова слишком крупная для его тела.
Он прибыл из деревушки на западе Англии близ древнего поселения под названием Сарум. Вскоре после прихода Завоевателя она перешла к одному из виднейших вельмож Вильгельма. В деревне жили хорошие работники, но среди сотен крестьянских семей в обширных владениях этого богача юный Озрик ценился невысоко. Вельможа не узнал бы о его существовании, не имей тот глупости поставить силки на лошадь его рыцаря, который впоследствии сломал ему руку. Мальчонка мог поплатиться жизнью, но король Вильгельм, все еще тешивший себя надеждой снискать любовь англичан, велел явить милосердие. Поэтому юному Озрику лишь отрезали нос. Теперь посреди угрюмого лица у него красовался маленький и неприглядный иссиня-красный бугорок. Дышал Озрик ртом. И ненавидел всех норманнов.
Поскольку вельможе пожаловали еще и поместье Челси вверх по течению от Лондона, он отослал мальчика туда. Годом позже его управляющий продал Озрика другому вельможе – не кому иному, как Жоффруа де Мандевилю. Мальчик уже и не понимал, кто он такой – серв или раб. Однако одно знал доподлинно: если оплошает, Ральф Силверсливз отрежет ему уши.
Поэтому он беспокойно ждал, пока грубый надсмотрщик обдумывал вердикт.
Солнце палило, и Озрику чудилось, будто они стоят посреди огромной таинственной кузницы. Травянистое плато напоминало большую зеленую наковальню; невидимые глазу плотники, стучавшие молотками, эхо которых