зовут Талон де Монфор, я серафим охоты, – с резким элидэнским акцентом представился худой. – Ты станешь ненавидеть меня сильнее шлюхи, что исторгла тебя из своего чрева, и сильнее дьявола, поместившего тебя туда.
Я пораженно глянул на своего наставника, затем на Халида. Талон был серафимом охоты, вторым по чину угодником в Ордене, но отзываться в таком тоне о моей мама я бы этой сволочи не позволил.
– Моя мать не бы…
Хрясь! Трость Талона ударила мне по ногам.
– Ай!
– Во время испытания ты будешь говорить, когда к тебе обратятся. Понятно?
– Oui, – выдавил я, растирая бедро.
Хрясь!
– Что – oui, ты, неженка и скотоложец, любитель свинок?
– O-oui, серафим Талон, – задыхаясь, ответил я.
– Замечательно. – Худой глянул на Серорука, на прочих люминариев. – Можете занять свои места на трибунах, мои братья и сестры во Спасителе. Сегодня стужа, но мы быстро управимся. К концу часа либо завершим испытание, либо справим похороны.
Тут я слега побледнел, но мой наставник лишь похлопал меня по плечу:
– Не бойся. Внимай гимну, Львенок.
Вместе с Халидом и Шарлоттой Серорук двинулся к трибунам. Аргайл помог архивисту Адамо: опершись о железную руку кузнеца, старик медленно шаркал прочь со звезды. Шепчущий ветер бросал мне в лицо волосы; сестра Ифе осталась стоять рядом с серафимом, держа в руках деревянный ларец. Тощий угодник взирал на меня, словно филин, приглядывающийся к особенно сочной мышке, а я смотрел на трость у него в руке, как на готовую укусить гадюку.
– Что ты знаешь о зачавшем тебя холоднокровке, сопляк? – спросил Талон.
Вопрос застал меня врасплох. Во-первых, я не знал, что ответить. Во-вторых, от мысли о матери меня охватило негодование. Все эти годы она предупреждала меня о голоде, но ни словом не обмолвилась о том, кто я такой. Должно быть, стыдилась своего греха. Но ведь могла же как-то намекнуть…
– Ничего, серафим.
Хрясь!
– Ай!
– Говори, баловник неотесанный!
Я взглянул на каменные лица на трибунах и произнес громче:
– Ничего, серафим!
Талон кивнул.
– Ладно. Задавать следующий вопрос у меня желания не больше, чем у земли – носить тебя, но ты хоть что-нибудь понимаешь в божественных тайнах химии?
Сердце забилось чаще. У меня в деревне химия считалась темным ремеслом, поминать о котором решались только шепотом. Мама однажды сказала, что это нечто среднее между алхимией, ведовством и безумием. Не желая рисковать, я мотнул головой.
Талон вздохнул.
– Ну так позволь расширить твой так называемый кругозор, ты, членоголовый жоповлаз. Враги, с которыми тебе предстоит столкнуться на охоте, – самые смертоносные твари под Божьим небом. Холоднокровки, феи, неупокоенные, закатные плясуны, падшие… Однако Вседержитель не оставил тебя безоружным в этой бесконечной ночи. Мы научим тебя создавать нужные инструменты.