Пакет! – крикнула она через плечо.
Он всмотрелся в нее, склонившись к самым ее щекам.
– У меня и идей на двоих, – сообщил он. – Начнем с первой?
– …
– В воскресенье, только ты и я, на Кони-Айленде.
Черити растеклась лужицей. При упоминании Кони-Айленда ее губы втянулись и поджались, как будто хотели закричать, не спрашивая ее мнения. Глаза набрякли чем-то жидким.
– Эй… Нет, нет, мы поедем в другое место! – поправился он, испуганный ее бледностью. – На Ниагарский водопад, если тебе там больше нравится. Или в Майами! В Париж! Париж меня тоже устроит.
Тыльной стороной ладони она поспешно вытерла веки, потому что уже прибежали девушки.
– Пакет? Пакет? – толкались они, сгорая от любопытства.
Хэдли сняла с вешалки свой тренч, курточку и шарфик Огдена и убежала.
– Большой пакет?
– Очень большой пакет?
– Кому?
– От кого?
Черити повернулась к ним спиной и засеменила в кухню под полным сожаления взглядом Слоана Кросетти.
– Не такой уж большой, – отметила Эчика. – Но все-таки подарок.
Сверток был размером с обувную коробку. Розовый картон перевязан белой бархатной ленточкой. Лес пальцев жадно тянулся к посылке, а молодой рассыльный спрятал визитную карточку под пилотку.
– Первая, кто угадает, – сказал он, – получит…
Он отвлекался как мог, но несчастное лицо Черити так и стояло перед глазами. Он ломал голову, какую же промашку совершил. Урсула выхватила у него карточку.
– Пинок под зад! – фыркнула она.
Он отдал ей сверток и удалился, щелкнув пальцами по пилотке. Улыбке шутника-рассыльного не суждено было продержаться долго.
– Пейдж! – крикнула Эчика, закрывая дверь. – Это тебе.
Пейдж недоверчиво вытаращила глаза.
– Наверно, ошибка.
Никто никогда не присылал ей подарков. Такие посылки чаще всего получала Шик с ее тысячей воздыхателей.
– Пейдж Гиббс, – прочла Урсула, держа перед глазами карточку.
– Наверно, это другая Пейдж Гиббс.
– Пансион «Джибуле». Западная 78-я улица. Нью-Йорк.
– Наверно, это другой Нью-Йорк.
– Если это норковое манто, то оно неподходящего размера, – обронила Шик, величаво развернувшись.
Она тоже верила, надеялась… отчаянно. На короткий миг.
Проглотив ком в горле, она вернулась в столовую. Огден, уткнувшись носом в чашку, рассматривал клоунов на лыжах в пенке какао. Хэдли, размахивая шарфиком и курточкой, подбежала и заторопила его.
– Тл-ле-е-ек, – ответил он.
– Что значат эти «тл-ле-ек»? – спросила Шик, потирая ноющий висок. – Черт побери, почему этот мальчишка с утра твердит «тл-ле-ек»?
– Он подражает выключателю на втором этаже, – улыбнулась Хэдли. – Его это забавляет. Огден, поторопимся?
– Почему он не говорит «мама» или «папа», как все большие дети?
Хэдли промолчала. Шик чувствовала себя усталой и недовольной. Смех и взрывы веселья долетали до нее из холла. Кончиками