использования, девочка пошарила рукой под кроватью и вытащила наружу холщовый мешок, где она хранила небольшой запас еды – жесткий кусок хлеба и ломоть сыра, уже надломленного с одной стороны.
– Не пир, конечно, – признала девчонка, с аппетитом жуя скудный ужин, – Но скоро я куплю себе еду, и никто даже не попытается заграбастать меня охранникам, потому что я «ворую». Сами бы попробовали на улицах пожить, пф-ф.
Часть денег она спрятала в выемке в стене, позже прикрытой шатающимся камнем из общей кладки, и сейчас свободной рукой ощупывала карманы, радуясь их непривычной тяжести. Что-то обожгло ее, и она резко отдернула пальцы; в ответ левый карман начал светиться, будто ранее девочка положила туда светлячков.
Тристл недоумевающе похлопала глазами. Протерла их, задумавшись, не уснула ли она. На всякий случай убрала еду обратно в мешок и осторожно, словно касаясь растения с шипами, двумя пальцами скользнула обратно в карман. На этот раз ее ничего не обожгло, и на свет (точнее, на тьму) она достала треугольник, выглядящий, как потерянная часть какого-то заморского украшения.
– Увесистый, – тут же приценилась девчонка, подбрасывая его на ладони. – Но странный. Камней драгоценных нет. И как такое продать?
Лучше нужно было выбирать, что она тащит себе в карман, а теперь уж всё – что стянула с полки торговца, с тем и осталась. Штука была толщиной с треть ее мизинца, вся в трещинах и потертая, будто ее многократно использовали, хотя Тристл вообще не представляла, на что она годится. Вещица состояла из двух треугольников: один был основной частью из какой-то проржавевшей меди, а второй находился внутри него, как вставка из почти прозрачного голубого стекла. Девочка постучала по нему пальцем и догадалась, что он гораздо прочнее, чем выглядит. Она попыталась нажать на треугольничек поменьше или протолкнуть его внутрь, но тот даже не шелохнулся.
– Спрячу на всякий случай, вдруг пригодишься.
Стоило Тристл сжать его в кулаке, как от странной вещицы вновь пыхнуло жаром, будто она прикоснулась к печке. Воровка тут же раскрыла ладонь; голубая вставка мигала, словно внутри нее находилась свеча.
– Да что за…
Теперь артефакт мерцал всё сильнее и сильнее, а стоило каплям дождя коснуться его, как они, шипя, превращались в пар. Чтобы не обжечься, Тристл выронила его прямо на землю и даже оттолкнула от себя носочком ботинка. Девочка моргнула… И краденая вещь исчезла.
– Да чтоб пьяный гном[1] побрал эти магические артефакты! – выпалила воровка, в глубине души радуясь, что он пропал.
Пш-ш-ш-ш. Что-то в левом кармане зашипело, будто из кузницы достали раскаленное оружие.
– Да ё… Ладно, давай договоримся! – не веря, что она разговаривает с неодушевленным предметом, Тристл принялась перебрасывать вновь появившийся в кармане артефакт с одной ладони на другую, словно горячую картошку. – Я делаю, что ты хочешь, а ты прекращаешь пытаться превратить меня в жаркое. Что тебе нужно?
С секунд тридцать