Прости, я не знал причину твоей смерти.
Бернд. – Душа твоя запятнана кровью невинных и не достойна прощения. Я обвиняю тебя за причинение боли и обрекаю тебя на вечные страдания в Чистилище.
Грешник. – Прошу всех встать! Суд удаляется для вынесения вердикта. Перерыв пятнадцать минут. После чего я зачитаю приговор присяжных.
Состояние Стефана сложно было сопоставить с любым знающим нашим земным миром. Как он был жалок: пропахнувший собственной мочой, он еще и умудрился выплеснуть себе на колени остатки последнего живого пира. Ноги постепенно начинали отказывать, вводя останки растерзанной души в состояние предсмертного шока. Студент любовался своим бьющимся на весах сердцем, которое начинало с каждым ударом уменьшать собственный обычный ритм, готовясь остановиться.
Ответственный секретарь. – Встать! Суд идет! Прошу всех присутствующих сесть.
Грешник. – Присяжные вынесли вердикт – Осудить!
Тут же, после завершения слова, сердце юного Стефана Шмидта издало последнее сердцебиение и почернев, превратилось в кучу черной, что смоль сажи. Смерть, болью отдалась в пустотах груди и Стефан невольно проорал от невыносимого спазма. «Германец» стал пускать изо рта переработанные в пену густые слюни, даже не понимая, какая жизнь его теперь ждет.
Грешник. – В качестве обвинения, Бернд Шмидт временно снимается с должности главы демонов перекрестков, с целью лично принять обязанности Поводыря над своим кровным сыном.
Поводырь:
Каждой проклятой душе, перед распределением в один из кругов ада, следует пройти пытку собственного греха (будь то убийство, жадность, алчность или одно из других).
Поводырь в этом механизме выполняет роль этакого киномеханика, запускающего цикличность отведенной им сцены, до бесконечности (точнее до тех пор, пока остатки души не испытают на себе все земные и неземные страхи).
В аду считается самой низшей профессией. Даже палачам отведена куда более значимая роль.
Сцена третья: «Страшный суд»
«Жизнь – это очередь за смертью,
Но некоторые лезут без очереди.»
Адольф Гитлер.
Стефан, испуганным взглядом, резко подорвался с кровати, под режущий ушные перепонки звук. Подобный будильник больше подходил для пыток. От громкого протяжного воя, сопровождающегося миганием красного дверного фонаря, заложило слух и первые несколько минут, юный Шмидт пытался понять, что произошло.
Он совершенно не помнил последние события жизни (примерно за десять лет), а состояние напоминало острое похмелье, с продутой на ветру спиной (кости которой безутешно выли от боли). Осматриваясь по сторонам, студент никак не мог вразумить, где оказался. Дома своего он, естественно, не помнит, но мозг отчетливо дает понять, что это явно не его комната.
Крохотное помещение. Стены окрашены в красный цвет. Окон нет.