шелковую накидку с головы до ног, Саломея сидела у обрыва на шерстяном ковре и рассматривала приближающиеся караваны и долину с полями и селениями. Рядом, на складном табурете, поставленном на сухую траву, тяжело дышала старая Няня, потеющая в плотной одежде и покрывале, накинутом на голову. Няня каждую минуту вытирала влажной тряпицей лоб, рот и, засунув руку за пазуху, складку между большими обвисшими грудями.
Чуть в стороне стоял молодой Костас в коротком пеплосе[3] и сандалиях с ремнями до колена. От скуки он, зацепившись за нижнюю ветку дерева, повис на одной руке. Мышцы напряглись, и Костас улыбался от приятного ощущения силы в своём совершенном теле.
Перестав бежать, Езекия остановился, восстанавливая дыхание, и медленно подошел к Саломее.
– Я поспешил, когда тебя увидел, здравствуй.
Тонкая ладонь из-под прозрачной накидки показала на землю.
– Садись сюда, а то мне скучно.
Сев на песок у ног девушки Езекия с любовью разглядывал проступающие под воздушной тканью черты лица… Но одновременно его раздражал вцепившийся в ветку высокий молодой мужчина в греческой одежде и гладко выбритый.
– А кто тот человек? Охранник?
Не оглянувшись, Саломея равнодушно перебирала серебряные бляшки на вороте верхнего платья.
– Нет, учитель. Мне мама его в Греции купила.
Мелкие камешки мешали сидеть на голом песке, и Езекия подвинулся, пересев на край ковра Саломеи.
– Учителей, мне кажется, не покупают. Его наняли для тебя?
Улыбнувшись девушка дотронулась пальчиком до носа Езекии, отчего Няня закашлялась, возмущённая вольностью воспитанницы. Но Саломея её кашля «не услышала».
– Какая разница? Два года он со мной. Четыре языка преподает, гимнастику. Он в перерывах чтенья заставляет на мостик встать, сесть на шпагат, иль колесом пройтись по дальнему двору, пока не видят священники или мужчины.
Встав, Саломея скинула на голову Няни воздушную накидку и отошла от края обрыва. В очередной раз Езекия поразился странному цвету её волос – тёмно-рыжий, в отца. Глаза девушки, зелёные, с карими ободками, смотрели на него насмешливо.
Ещё раз быстро взглянув на Езекию, Саломея подняла руки вверх. Чуть качнувшись она неожиданно сделала три раза подряд «колесо», мелькнув ногами со звенящими браслетами на щиколотках и руками в браслетах до локтя… И встала, запыхавшись. Лёгкие шаровары обтекали стройные ноги, одежды ниспали облаком, четыре бронзовые косы змеями разлетелись и не сразу успокоились на груди и спине. Появился румянец на щеках, грудь под расшитой длинной рубашкой вызывающе торчала.
Зрелище настолько впечатлило Езекию, что он молчал несколько мгновений.
– …Да разве женщинам такое можно?
Поправив рукава, Саломея преувеличенно легко вздохнула.
– Мне можно всё, я дочь Иродиады.
Ощущая по всему телу пот от шокирующего действа, Езекия вытер ладони о длинную рубаху. И говорил, стараясь не смотреть на