с ней слегка опоздали.
Понурую и пристыженную, отец потащил меня в кабинет.
Уселся за стол, как обычно, мне указал на мое «виноватое» место. Мы всегда так общались, когда разговоры велись серьезные, как правило, о моих ошибках и грехах.
– Я говорил с Залесскими. Они не против ребенка…
– Ну, надо же, какое счастье! А если бы были против, то что? – Я вскинулась мигом, пораженная тем, как мой, всегда независимый и гордый, отец легко подчинился чужой воле.
– То пришлось бы думать, что с этим делать… – он ответил расплывчато, но и этого мне хватило.
– Папа. Скажи. В какой момент я перестала быть твоей дочерью и превратилась в какую-то разменную монету?!
Он поднял на меня тяжелый взгляд, не обещающий ничего хорошего. Раскаяния или хоть капельки жалости там не было, а я мечтала, что смогу достучаться…
– Ровно с того момента, как ты решила, что тебе дороже какой-то подонок с улицы. Ты сама все сделала для того, чтобы изменить мое отношение, Настя.
– Но ты же мне помог? Зачем? Если считал, что я больше никто для тебя? Надо было все так и оставить!
– Не делай из меня большего урода, чем я заслуживаю, дочь. Ты наворотила дел, а мне приходится их расхлебывать. – Его голос звучал устало, но все так же твердо. – Чтобы выйти из этого дерьма с наименьшими потерями, понимаешь?
– А рассказать мне подробности – не судьба? Чтобы я хоть немного представляла, что происходит?
– Меньше знаешь – лучше спишь. Просто слушай меня и делай то, что сказано!
– А если не стану?
– Значит, документы оформим без тебя. Это просто делается. А ты будешь сидеть под замком, пока не одумаешься. Если тебе нравится такой вариант – сегодня же и начнем.
Я молчала. Пыталась понять, что случилось с папой. Каким бы он ни был жестким и требовательным раньше, я никогда не замечала за ним настолько тиранских замашек. И я его любила, несмотря ни на что. А сейчас смотрела в родное лицо и не понимала: что это за человек? Откуда он взялся?
– Молчишь? Значит, не нравится. Вот и отлично. Будешь слушаться – никто ничего насильно тебе не сделает. Залесские готовы принять твоего ребенка, как своего. Но с условием, что ему не достанется ничего из имущества, которым вы с Игорем будете обладать.
– А мне ничего не нужно от него! Обойдусь, как-нибудь!
– Ну, и дура! – он рявкнул так, что даже рамки фотографий на столе задребезжали, кажется. – Что ты будешь делать, со своим пузом, когда останешься без денег, без жилья, без работы? Без помощи, когда от тебя все откажутся? Ты себе, вообще, представляешь, как весело живут нищие студентки, ставшие матерями-одиночками? Кому ты нужна, без моего влияния и денег?
– Бабушке точно нужна… – брякнула, не подумав. Что первое на ум пришло, то и сказала.
– У бабушки тоже ничего нет. Зато есть целый список дорогих лекарств, которые она принимает каждый день. Хочешь, чтобы она без них осталась, отдавая тебе последнее? – Он выдержал паузу, давая мне время осмыслить все, что уже наговорил. – Ну, так куда ты пойдешь,