что бы изменилось от этого, ба? – Я стянула свитер и уставилась на нее в упор. Страшась и, одновременно, готовясь к новому разочарованию. Как-то их многовато выпало на мою долю в последнее время. – Успели бы вовремя сделать аборт? Ты об этом?
– Ох, ты, горюшко! Откуда у тебя такие дурные мысли? – она всплеснула руками, как будто даже искренне. – Настенька, разве ж я когда-нибудь могла тебе такое посоветовать?
– Судя по монологу, который ты выдала, ничего лучше я бы не услышала от тебя. – В целом, конечно, бабушка была права: я совсем не думала о том, что с рождением ребенка появится новая ответственность, что моя жизнь изменится, очень сильно и навсегда. Другие заботы и волнения одолевали. Но при всей ее правоте, мне хотелось поддержки и внимания, хотя бы от нее, а не гневных возмущенных проповедей.
– Ну, прости! Я ж сначала возмутилась, по привычке, а потом уже сообразила, что это все не про кино и книги, а про тебя уже. – Бабуля присела рядом, приобняла. – Как же ты, горюшко мое, так попасть умудрилась?
– Ну, как, как? Бабуль, ты у меня спрашиваешь, как дети получаются?
– Ершистая ты стала, Настасья… – Ба вздохнула, погрустнела. – Но это гормоны, наверное, будем думать, что они виноваты.
Сказать бы ей, кто виноват в моей ершистости и отвратительном настроении… Так нельзя: ей и одной новости на сегодня хватит, по самую макушку.
– Так кто отец-то хоть, говоришь? – Умные глаза, добрые и проницательные, и не важно, что взгляд теряется за толстым стеклом очков.
– А я не говорила, вообще-то. Это тебе что-то показалось.
– А то я сама не пойму! Глеб этот твой, получается, тебя не уберег? Чтобы ему, ироду, собаки все лишнее пооткусывали! – Она погрозила сухоньким кулачком куда-то в пространство.
– Не говори так! Мы оба участвовали. Мне ведь ты не желаешь, чтобы собаки отъели что-нибудь?
– Он мужчина! Старше тебя! Должен был думать, к чему все ведет…
– Бабуль, я сама хотела от него ребенка… – устало погладила ее по руке. Не было сил что-то доказывать и спорить. – Так что, незачем всю вину на Глеба перекладывать.
– Так он же тебя бросил, Настя! Должен был думать о последствиях, когда бросал?
– Мне сложно понять, о чем он думал. Мы и не поговорили толком тогда…
– Да и Бог с ним, пусть его совесть страдает. Мы уж, как-нибудь, поднимем, вырастем и воспитаем. Правда, Настена?
– Ну, меня же вырастили как-то… Даже без мамы… – Чего было больше в моих словах – грусти, признательности или сарказма – и самой не понять.
– Девочка ты моя… Зато твой малыш будет точно с мамой. Правда? – Бабушка улыбалась, но через силу. Ей тоже эта тема нелегко давалась. Очень хотела спросить, как же так вышло-то… Но не смогла. Что-то не давало задать ей самый важный в моей жизни вопрос. – А что врачи? Не сказали, кто будет, девочка или мальчик?
– Еще рано, бабуль. На таком сроке не говорят.
– Вот же, гадские киношники, а! – Ба опять взмахнула руками. – А я-то, дура старая, все верю, что наука дошла до такого, когда чуть не