час, с кикиморами-то и повстречаетесь.
– Что вы, маменька! Разве ж можно? В вечёр – ни в жисть. Просил на минутку сейчас вот выйти. Что-то сказать хочет. Важное, небось, коль средь бела дня-то пришёл.
«Вот оно дело молодое неугомонное. Давно ль и я так же к своему Веденеюшке за деревню бегала?» – женщина грустно улыбнулась своим мыслям, а вслух произнесла: – Давай, доченька, ведро. Иди, коль звал. Яромир парень надёжный, с ним и сам… не страшен.
Произнести вслух имя нечистого она по привычке не решилась.
Злата отдала матери пустое ведро, пряча от неё радостно заблестевшие глаза, взметнула юбками сарафана и выбежала за калитку.
«Пусть побегает, пока в девках ходит, – проводила её затуманившимся взглядом мать. – Когда и порадоваться ей жизни-то, как не до замужества?»
Она тяжело вздохнула, предчувствуя скорое расставание со своей единственной дочерью: пойдёт к мужу в дом… из-под крыла материнского упорхнёт. Всё ли сладится там?
«Да нет – всё сладится. Яромир парень ладный, хозяйственный, работящий. И родители его Златушку мою любят как родную. Бог даст – детишек нарожает, внуками радоваться стану».
Женщина поправила косынку на голове и вошла в хату.
Сразу за околицей деревни, не надо было и в поле идти, начинался небольшой луг. С одной стороны он примыкал к околице деревни, а другой своей стороной сливался с полем, заканчивавшимся небольшим леском и берёзовой рощей. Вот с той стороны, что луг прислонялся к околице, и сидел на брёвнышке Яромир и крутил в руках травинку. Вид у него был задумчивый, а скорее – озабоченный. Он даже не услышал шагов Златы. И только когда она подошла почти вплотную и встала перед ним, тогда её и заметил.
– Что сказать хотел, Яромирушка? Небось, важное что? Сидишь, гляжу, что туча темная, в задумчивости. И меня не приметил, пока не встала перед тобой?.. Аль случилось что?
– Садись рядышком, свет мой ясный, лелечка, надобно сказать мне тебе думу свою.
Он замолчал, пристально поглядев на Злату.
– Ну… говори уж. Что за дума?
– А послушаешь меня? Сделаешь, как прошу?
– Да ты сказывай быстрее, уж не знаю, что и подумать.
Злата прикоснулась рукой к плечу Яромира.
– Не ходи в «русалки», – на одном дыхании произнёс Яромир и посмотрел прямо в глаза Злате. – Не ходи, Христом Богом прошу тебя, Златушка, лебёдушка моя, – не ходи! Чует моё сердце – быть беде. Не свидимся мы боле на этом свете, если не послушаешься.
Злата отпрянула от него. Брёвнышко качнулось, и она чуть не упала. Яромир подхватил её и прижал к себе.
– Вот видишь, спужал как? А пошто? Что и в голову тебе втемяшилось – «не ходи», – прошептала Злата, прижимаясь к нему. – Не первая я и не последняя. Это ж игра такая. …Не пужай меня своими страхами, Яромирушка.
– Всем игра, а тебе, нам – худом обернётся. Спать не могу, лелечка, боязно мне за тебя. Сам не знаю, отчего так. Не ходи.
Злата