мнении.
Какой хитрец!
– Разве? А я была убеждена, что все мои слова, сказанные только что, и являются ответом на Ваш вопрос.
Он вздохнул, вновь взял бокал с шампанским, отпил ещё немного и посмотрел на меня.
– Хорошо, пусть будет так, как Вы хотите. Я считаюсь с мнением симпатичной мне женщины.
– Значит, я Вам симпатична?
– Вы снова нарываетесь на комплементы? Да, Вы мне очень симпатичны.
– И чем же?
– Не всегда можно объяснить симпатию к одному человеку и антипатию к другому.
– Согласна. И всё же, почему эти люди отказали Вам?
– Если честно, тогда я представился им обычным человеком, среднестатистическим россиянином, диссидентом, ничего не имеющим за душой кроме своей профессии и страсти к искусству, зато очень любящим их дочь.
– И это оказалось для них недостаточным? – спросила я.
Серж развёл руками:
– Как видите. Я согласен с мнением Эрика Фромма о том, что любовь в нынешнее время подвержена законам рынка. Видимо, я оказался «товаром с изъяном». Кстати, Вам нравятся взгляды Фромма?
– Это – мой любимый философ, – мой бокал с шампанским так и оставался нетронутым, так сильно я была увлечена разговором с этим человеком, оставшимся для меня пока загадкой.
– Но, Серж, это гнусно, что Вы пошли на обман, чтобы проверить эту девушку и её родителей.
– Вы так считаете, Юлия?
– Да, абсолютно убеждена в этом. Я считаю, нужно уметь доверять людям.
– И я считал так же, как и Вы ввиду своей юности и неопытности, когда меня в последствии много раз предавали те люди, которым я доверял.
– Простите.
Я допила своё шампанское, «слишком быстро для девушки, мечтавшей прослыть «аристократкой», – подумала я.
Напротив, Серж отложил в сторону свой недопитый бокал, наверное, он обратил внимание на то, какая я невежа, или это я слишком критически к себе отношусь? Кстати, почему? При Андрее у меня никогда не возникали вопросы о «воспитании», да и Андрей никогда не подчёркивал свой «аристократизм» и манеры «великосветского джентльмена». Да он никогда и не был таким. Обычный инженер из обычной семьи, связавший свою судьбу с женщиной с дворянскими корнями.
Да, у меня были дворянские корни. После переворота во Франции и казни Марии-Антуанетты её камеристка Наннерль (кстати, точно так же звали и сестру Моцарта, которая сочиняла отличную музыку), сбежала в Россию, вышла замуж за дворянина Семёна Ильича Федотова. Моего будущего пра….пра… деда – 4 поколения назад. Брак считался морганатическим, но по семейной легенде никто не упрекал Наннерль в том, что она не была высокого происхождения. Такое положение вещей «сглаживалось» тем, что, во-первых, Наннерль являлась камеристкой самой Марии-Антуанетты и обладала хорошими манерами и воспитанием; во-вторых, тем, что она была чистокровной француженкой, а именно в те времена в России дворяне начали увлекаться всем французским, и это увлечение