может быть в такой холод? – спросила целительница.
Я пожала плечами и выглянула в окно. Громко лаяла собака, затем она завыла, и у меня сжалось сердце в груди, ибо мне было известно с детства – собачий вой предвещает покойника.
– Откройте, это я – Марена, мне нужна твоя помощь, Ярне. Моему мужу, Мирюду совсем худо стало.
Ярне открыла дверь, и тотчас волна холодного воздуха окутала меня с ног до головы. Бледное лицо Марены высветилось в охряном блеске факела. Я заметила, проживая уже достаточно времени в поселении викингов, эти мужественные люди редко плакали, однако в тот холодный зимний вечер я увидела слёзы, стоявшие в серых глазах Марены. Ярне передала мне факел, сама надела полушубок, велела одеться и мне.
– Хорошо, веди нас, – сказала она.
Больной сначала громко стонал, затем стоны стали слабыми. У него была серая кожа, а зрачки глаз заволокла пелена, что говорило о скорой, приближающейся к несчастному смерти. Он что-то прошептал, по движению его губ я едва различила слово «Один». Я знала, викинги всегда уходили с «Одином на устах», хотя этот бог был чужд мне, они верили в него, готовые умереть, пожертвовать жизнью во имя Одина.
И жестокое божество принимало эти жертвы, как должное. Во время осмотра больного лицо Ярне оставалось спокойным, беспристрастным. Неужели она совсем не сочувствовала бедной Марене? Нет, этого я не могла бы сказать, однако она, будто, уже смирилась с будущей участью умиравшего.
– Помогите моему Мирюду. Один одарит тебя, Ярне, – произнесла женщина.
Треск факела, это второе, что я могла услышать после взволнованного стука её сердца. Целительница протянула бедной женщине мешочек с порошком травы.
– Завари ему и напой этим, – сказала она.
– И мой Мирюд выживет?
– Этого я не могу тебе обещать.
Восковая бледность лица больного бросалась в глаза.
Пристало ли так скорбеть о потере близких в этот век, Сильнестрина; когда человеческая жизнь ничего не стоит? Но эта скорбь комком подступила к моему горлу, во что бы то ни стало я хотела спасти бедного Мирюда. Возможно, это было воздействие легендарного «Глаза Орла», который я носила, отныне, под своей одеждой? Этого я не знала.
– Сколько времени ему осталось? – спросила я после скромного ужина.
– Ещё несколько часов, если выдержит – сутки, это будет самое большее, – ответила Ярне.
– Неужели ничего нельзя сделать?
Она повертела головой в знак отрицания:
– Нет, ничего. Успокойся, Освальда, тебе нужно выспаться, завтра у нас много дел.
Освальда – такое имя мне дала Ярне в тот день, когда я согласилась помогать ей и принять ожерелье «Глаз Орла». Мне было всё равно, но я видела, что капуцин Эйбл был против этого.
– Нельзя менять имя человека, данное ему при рождении.
– Почему, отец Эйбл?
Он пожал плечами:
– Не знаю. Мне кажется, позволяя называть себя новым именем,