меня, добей! – заорал лейтенант Пухарт, корчась от дикой боли.
Но последний из его подчинённых почему-то передумал умирать.
– Не стреляйте… Сдаюсь! – его вопль был полон отчаянии и безнадёги.
Лейтенант ещё попытался дотянуться до пистолета, чтобы последним выстрелом уложить предателя, но силы быстро покидали его.
Он только успел впиться зубами в ампулу.
И сразу затих, окружённый ненавистными красными воинами.
– Фамилия! – грозно пробасил Сурженко, соизволивший лично провести допрос оставшегося в живых нарушителя границы.
– Фишер…
– Значит, рыбак?
– Выходит так…
– Имя?
– Курт.
– Воинское звание! Я тебя за язык тянуть не буду!
– Рядовой…
– Не врёшь?
– Никак нет. Рядовой полка особого назначения «Бранденбург».
– Цель заброски… Ну же!
– Не допустить уничтожения мостов и переправ, по которым уже завтра пойдут войска победоносной германской армии. Минировать пути отхода, передавать координаты наиболее стойких очагов сопротивления…
– Ты чё такое несёшь, гнида? – не выдержал Ковалёв, присутствовавший при допросе.
– Объясняю для малограмотных: завтра начнётся война! – чётко чеканя каждое слово, с презрением повторил диверсант.
– Ох, ни фига себе заявочка… Георгий Георгиевич, следует немедленно доложить руководству!
– Да сколько можно, Филипп Андреевич? Разве ты не знаешь, что они ответят?
– В том-то и дело, что знаю. «Не сейте панику, товарищи командиры…»
– Вот видишь. Позвони лучше Потапову[4], он человек мудрый, рассудительный. Пускай приведёт войска в повышенную боевую готовность. На всякий, так сказать, случай.
– Слушаюсь, товарищ подполковник.
– А ты, Курт, говори дальше, не стесняйся. Да, кстати… Где учил русский?
– Дома. Отец воевал здесь в Первую мировую, попал в плен во время Брусиловского прорыва. Несколько лет содержался в лагере под Ковелем.
– Выходит, земляк?
– Почти.
– Фамилия командира группы?
– Не знаю.
– Как ты к нему обращался?
– Игорь.
– А он к тебе?
– Сергей.
– И всё?
– Так точно – всё.
– Сколько вас было?
– Шестеро. Одного застрелили ваши на границе.
– Кто он?
– Павел.
– Ты что, сволочь, издеваешься надо мной, да? Фамилия, звание!
– Не знаю. Ей-богу, не знаю…
– Сержант!
– Я!
Сухощавый красноармеец среднего роста с обветренным азиатским лицом мигом вырос из-за порога.
– «Рыбака» – в расход! Всё равно с него толку, как с козла молока…
– Как в расход? А закон, а конвенция?! – отчаянно взмолился пленник.
– А