сказал, обращаясь к Остапу:
– Поедете с нами. Вы арестованы.
– Я?.. – удивился Остап. – За что?
– Там объяснят. – Командир показал на кузов полуторки. – Садись!
– Ни, не поеду, – замотал головой Остап. – Покажить постанову[67]. На право ареста…
– Что?.. – Командиру показалось, что его не поняли, и он повернулся к Брылю. – Чего это он?
– Бумагу требует… Документ, – торопливо принялся пояснять Гараська Брыль.
– Ах, бумагу?.. Есть бумага, – командир повернулся и махнул солдатам: – Взять его!
Бойцы, только и ждавшие приказа, скопом кинулись на Остапа. Тот рванулся, сбил с ног одного бойца, другого, и тут его соседка, тётка Секлета, перепуганно следившая за всем из-за ограды, не выдержала и истошно завопила:
– Ой, людоньки!.. Та що ж то таке!.. Допоможить, людоньки!!
Эти крики словно подстегнули Дмитра Иванчука, только что тоже прибежавшего сюда. Он влетел во двор и, не разобрав толком, что происходит, кинувшись на помощь, обеими руками вцепился в солдата, державшего Остапа.
– Та що ж вы робите?.. Отпустить!
Неожиданное вмешательство Дмитра помогло Остапу вырваться. Какой-то момент он дико оглядывался по сторонам и вдруг кинулся к ульям, стоявшим под деревьями сада.
– Стой, стрелять буду! – рявкнул командир, но Остап, не обращая внимания на грозный окрик, сорвал крышку с крайнего улья и выхватил спрятанный там ВИС.
Вскинув пистолет, он наобум выстрелил в сторону усадьбы. Пуля попала в глечик, одетый на тычку, осколки полетели во все стороны и один оцарапал солдату щеку. Неожиданное сопротивление на какой-то момент ошеломило солдат, а когда они, опомнившись, бросились в погоню, Остап уже скрылся за соседскими хатами.
Поняв, что беглец ушёл, командир вслух выматерился, приказал вернувшимся из безрезультатной погони бойцам арестовать ничего не понявшего Дмитра, и через какие-то полчаса полуторка уже катила в сторону города…
Камера предварительных дознаваний была оборудована в самой тюрьме, под которую, в свою очередь, наскоро, приспособили бывший монастырь бернардинов. Через маленькое, зарешеченное окно, к тому же ещё и затенённое большим кустом жимолости, почти не проникал дневной свет, отчего под потолочным сводом всё время горела большая стосвечёвая лампа, на которую сейчас неотрывно смотрел сам начальник райотдела НКВД.
Наконец ему надоело это занятие, и он смерил мнущегося перед столом подчинённого уничтожающим взглядом.
– Так… Значит-ца упустили… Одного вооружённого всего каким-то пистолетиком бандита. А с тобой, между прочим, десять лбов было…
– Так, товарищ капитан, – принялся сбивчиво оправдываться подчинённый. – Мы ж чего ехали, как положено, изъять подозрительный элемент. Кто ж мог подумать, что этот куркульский сынок такой прыткий. И к тому же у нас раненый…
– Тоже мне, рана, – махнул рукой начальник. – Куском горшка оцарапало, только и всего…
– Я всё понимаю, товарищ капитан. – Подчинённый преданно посмотрел на начальника. – Виноват.
– Знаю,