одевшись, только отправившись обратно в столовый зал, я понял.
Весь этот вечер отдыха – так удачно начавшийся! – меня преследовало нелепейшее чувство, будто за мной смотрят. Не следят, не шпионят, а именно смотрят. Внимательные голубые глаза. Будто бы даже те самые, из профессорского бумажника.
Кусок бреда.
Глаза надо мной, а я под ними – маленький, голый, трогательный. Смех…
Проклятая, проклятая, проклятая горячая!
2.3 Кассета из блока «Двадцать шестой», служебные переговоры по делу «Миссионер», гриф «Совершенно секретно»
– Эй, эй! Меня слышно? Кэп, ответьте тридцать пятому!
– Слышно, тридцать пятый. Говори в трубку, не ори на весь город.
– Свобода – наша цель! Тьфу! Наше знамя!
– Процветание… Лейтенант, что стряслось?
– Виноват, товарищ капитан. Вы приказали сообщать обо всем необычном.
– Валяй.
– Тут ко мне одного типа доставили. Совершенно чокнутого старикашку, который утверждает, что он преподаватель из музыкального училища номер два. Документов нет.
– Запрос сделан?
– Уже есть ответ. В училище такой числится, похоже, именно этот. Фотография пока не пришла.
– Валяй дальше.
– Значит, так. Старикашка ехал на такси к себе домой. Когда на пути попалась патрульная машина, таксист воспользовался случаем и сдал старика милиции. Он заявил, что никогда еще не возил более подозрительного пассажира, и предположил, что это скрытый кретин. Дубины, услышав слово «кретин», естественно, на полусогнутых приползли к нам. Таксисту они разрешили продолжать работу, все данные на него записали. Он клялся, что не при делах, что просто исполнил долг истинного гражданина, валялся у дубин в ногах, ну те и отпустили его без допроса.
– Данные на таксиста остались, не будем скандалить.
– Я тоже так решил, кэп.
– Решаю я, лейтенант!
– Я полное ничтожество, двадцать шестой!
– Хватит орать. Разорался… Это действительно кретин?
– Нет, мой капитан. Ясное дело, никакой он не кретин, отвечаю головой. Но вы знаете, этот старик несет сущую ахинею! Просто до жути. Вот что он изложил в ходе допроса, передаю почти дословно. Он напряженно работал, и вдруг его вызвал к себе какой-то субъект, которого он проименовал «человек с глазами вместо лица». В какой форме был сделан вызов, непонятно. Вызвал, и все. Этот человек дал старику толстый бумажник и приказал идти на улицу. Старик отказывался, но человек с глазами вместо лица очень хорошо его попросил. На улице старика ограбили, бумажник забрали, он вернулся обратно, человек его поблагодарил за помощь и не стал больше задерживать. Перед тем как отпустить музыканта, тот, кто вызвал его к себе, приказал ему все забыть. Или нет – ему запретили вспоминать о случившемся, так точнее. Ничего определенного о субъекте он не сообщил.
– Интересно… Что было в бумажнике?
– Старик не смотрел.