и что это за реквием?
Исполин расхохотался:
– По себе. – Со светлой грустью продышал мне в губы. – Плач души.
На бедре, под кружевной резинкой опомнился мой телефон. Гордон ревниво прищурился, а я оживала под фанатичным радиоактивным взглядом, уговаривала себя: «Это просто спазм глазных сосудов», и чувствовала прилив сил:
– Извини. Я должна ответить.
– Звездочка? Ты где? Пахлава закончилась, а тебя все нет. – Княжин до сих пор икал. Я приглушила ладонью источник не прошедшего цензуру, непереводимого рычания и мягко ответила в предельно лаконичной форме:
– Жди. Уже иду.
– Кто это? – Ощетинившийся хищник следил за каждым моим вздохом.
– Мне надо возвращаться. – Я надеялась, он помнил о нашем разговоре, но Гордон глухо выругался и только крепче сомкнул и без того тесные объятия: «Не отдам!» Я запаниковала, но вслух твердо приказала. – Люк? Без. Вариантов.
– Кто он? Которого из Княжиных ты отпевала по телефону?
– Я знаю одного. Ивана. Он мой… – запнулась, и меня нелюбезно оборвали:
– Жених, – хищник с трудом сглотнул и ядовито прошипел, – фиктивный.
Сердце пребывало в тотальной эйфории, когда с самой счастливой улыбкой я появилась в столовой перед щедро сервированным столом. Повисла пауза. Отец вздохнул. Мама рассеянно крутила в пальцах гроздь черной «Изабеллы». Княжин громко сглотнул вместо приветствия. Я приостыла, вспомнив о нескромном обаянии, нашедшем невинную жертву, и смущенно спрятала за стулом еще влажные колени. Не сдержалась. Залилась смехом на глазах у изумленной публики.
– Ты из параллельной Вселенной? – Вопрос мамы был справедливым. Я вовсе не походила на прошлое загримированное приведение. Теперь я дышала и смеялась. Сухие, скучные сценарии были заброшены. Я больше не утомляла себя академической игрой. Я с удовольствием импровизировала. Меня уже распирало озорство. Брови взлетели с намеком на двусмысленность:
– Я должна была подготовиться перед приятной встречей. – Картинно протягивая руки навстречу старому другу, комедийная актриса уже дефилировала к застывшему медведю. Не дошла. Меня заграбастали в объятия, клюнули носом в висок и не отпустили. Я прочистила горло. – Ваня?
Камуфляжный «милитарист» был труднее всех: не мигал, не издавал ни звука, и похоже, был претендентом на искусственную вентиляцию легких. «Ну, уж нет! Дышите, мой хороший. Такой чести удостоился только Гордон, и то не без последствий!» Пришлось брать инициативу в свои руки:
– Ну, Ваня, наконец-то!
Громила с трудом очнулся, отстранился и вспомнил о неуклюжей пародии на светские манеры:
– Вау! Круто выглядишь! – склонился над моей протянутой рукой. В другой моей руке, заметно перетягивая центр тяжести, уже покоился увесистый букет пожарно-красных роз. «Репрессии мне гарантированы», – позиция млеющих родителей крайне настораживала. Зарывшись носом в розы, я незаметно указала Ване в сторону экзальтированных Бригов. Естественно, на оперативную реакцию и не