вовсе не тупой. И вообще: девятнадцатый век на дворе, господа! Сколько можно применять телесные наказания? И как может один человек принадлежать другому? Если, конечно, тот, кто владеет другим, умнее, честнее и благороднее, то тогда – да. Но среди соседей-дворян были люди глупые и бесчестные, ленивые и малообразованные, и она не понимала, как им можно доверять безраздельное владение людьми? Ведь тот, кто использует труд людей, должен за них отвечать. Должен заниматься их образованием, а не пороть по любому поводу. Вот и в толстых журналах пишут о необходимости реформ. Что такое эти реформы, Шурочка толком не понимала, но если они запрещали папеньке посылать в конюшню на порку девку Парашку, то, без сомнения, были хороши. И их надо было срочно принять.
Шушуканье в доме и после ужина не прекратилось. Все словно ждали чего-то. Наконец прибежала запыхавшаяся Варька, и все накинулись на нее.
– Ну что? Видела? Видела? И как он? Да не может быть!
В конце концов и Шурочку одолело любопытство. Кто он? Она схватила за руку Варьку и потребовала:
– Рассказывай!
– Что рассказывать-то, барышня? – заартачилась Варька.
– О чем это тебя расспрашивали сестры, и какие сплетни привезла старая карга Залесская?
– А вы, барышня, разве ничегошеньки не знаете? – всплеснула руками Варька.
– Ни-че-го!
– Так ведь барин приехал! – радостно сказала Варька, будто барин одарил ее рублем. – Племянник Федосьи Ивановны, молодой барин из самого Петербурха! Все только об этом и говорят! Вся округа!
– Что за барин? Что в нем такого особенного?
– Ох, и барин! – закатила глаза Варька. И затараторила, обрадовавшись: – Я давеча забежала к Акульке, дочке кума моего кузнеца Василия, да через нее попросила у тамошних господ зеленого шелку, как барышня Софи велели. У них намедни кончился зеленый шелк, барышня Мари все придумывает узоры необыкновенные…
– Да ты не про узоры рассказывай!
– Так вот. Бегу я через ихний двор, а тут он! Мама родная! У меня аж сердце зашлось! Лошадь белая, грива колечками, хвост трубой! У папеньки вашего таких-от нет!
– Да ты не про лошадь рассказывай!
– Глаза-то я подняла, да только ах! Аж сердце зашлось! Вот-те крест!
– Что ж у тебя сердце-то зашлось? – усмехнулась Шурочка. – Ну, барин и барин.
– Так какой барин!
– Что же в нем такого особенного? – улыбнулась Шурочка.
– Да все, как есть, барышня, все особенное! Сапоги на нем блестящие, кафтан голубой, волосы черные-черные, а глаза-то синие-синие, чисто небо за окошком.
Шурочка глянула в окно. Дни стояли долгие, солнце еще не клонилось к закату, и, куда ни глянь, разливалась бездонная, без единого облачка синь.
– Врешь!
– Вот-те крест! – заверила Варька.
– Ну а про шелк кто придумал? Ты ж не за шелком зеленым к Акульке побежала. На молодого барина взглянуть. Сама догадалась или сестрица Мари подсказала?
– Ах,