структурами) отечественные проектировщики требуют с западных дарителей огромные деньги.
– Да любому нашему бизнесмену собственный особняк обойдется гораздо дешевле, чем нам! – утверждает Гнездилов. – Ведь им не надо иметь дело с нашими чиновниками.
Значит, дело не только и не столько в отсутствии денег. Законы становятся грабительскими в исполнении чиновников.
И еще одна важнейшая проблема, не решенная до сих пор, хотя битва идет давно. Смерть не так страшна, как боль ей сопутствующая. Один из основных принципов хосписа – не снятие, а предупреждение боли. Однако объяснять это пришлось много лет. Сколько сил пришлось потратить врачам, чтобы доказать чиновникам от медицины, что дозу наркотических обезболивающих средств в хосписе нужно увеличить – привести ее к существующим европейским стандартам. Это, наконец, удалось сделать. Но больных и их родственников постоянно подозревают в наркомании, воровстве наркотиков.
Лена, молодая красивая женщина в свои неполные сорок лет сжималась от страха, глядя на часы. Вот сейчас пройдет действие лекарства. И снова– неотложка. Два дня назад врачи нашли ее в состоянии болевого шока.
– Я уверена, он – наркоман! – говорила мне врач поликлиники, имея в виду лениного мужа, который не мог спокойно наблюдать, как страдает жена. – А что он все просит и просит рецепты…
Родственники тех больных, которые лежат дома, вынуждены каждые три дня ходить за новым рецептом, а если лекарство вдруг пропадает из аптеки – все вызывать и вызывать неотложку (80 % всех вызовов в городе – к онкологическим больным.)
Или вдруг новая проблема – милиция требует ужесточить охрану наркотических средств в самом хосписе, вбить столбы, установить решетки (а ведь здание старое, стены могут и не выдержать). Причем все преследуют свои интересы, и та же представители милиции требуют заказать решетки в определенной фирме за определенные деньги. О благотворительности речь не идет.
…Моя знакомая, та самая, что страдала от страшных болей у себя дома, – могла бы спокойно и даже счастливо прожить эти последние месяцы. Для этого нужно было так немного – доверять ей и ее близким. Поддерживать ее наркотиками и, может быть, вместе с родными ухаживать за ней в хосписе. Но с доверием у нас по-прежнему плохо, а хосписа в этом районе не было (их до сих пор нет в 9 районах города).
На самом деле трудно сегодня представить себе иную, более гуманную систему помощи смертельно больному человеку, чем сеть хосписов.
В хосписе человеку легче уже только потому, что конца здесь не ждут и не боятся. Родные тоже успокаиваются – им помогают и их поддерживают. Как правило, бедность среднего класса и обнищание тех, кто никогда не был состоятелен, не позволяет” вытянуть” уход за больным чисто экономически. Так что альтернативы пока нет. И это нужно понять.
Я спросила Андрея Владимировича Гнездилова, что самое главное в жизни человека, знающего о своей скорой смерти. И услышала:
– Прощение.