известно всем. Но мысль о том, что находится там за гранью, настолько пугающа, что, как правило, зажмурить глаза и постараться сосредоточиться на ходе своей сиюминутной жизни, гораздо легче. Это действительно дает некоторый психологический комфорт (не случайно знаменитый Карнеги советовал жить в отрезке настоящего). Но тогда ситуация тяжелой и неизлечимой болезни близкого человека – невыносима. И для самого страдающего – процесс ухода будет невыносимо тяжел.
К чести Петербурга, который был и остается духовным центром России, именно здесь вопреки атеистическим догмам и многолетней привычке думать всерьез лишь о работоспособном члене общества, зародилось российское хосписное движение, целью которого было изменить сознание, и как следствие, – отношение к человеку, какой бы тяжелой ни была его участь. В те годы, в начале 90-х, о хосписах писали много – тема стала модной.
Радушно встречали Виктора Зорза – признанного во всем мире главу хосписного движения. Польский еврей, заброшенный судьбой в сталинские лагеря, вырвавшийся оттуда с помощью Ильи Эренбурга и ставший известным английским журналистом, прошел со своей умирающей дочерью все круги земного ада. Это “перевернуло” его жизнь. Да, в Англии давно существовала общенациональная сеть хосписов (“хоспис” в переводе “странноприимный дом” – дом, где когда-то останавливались пожилые странники по дороге к Гробу Господню). Но в Америке эта идея вызвала противостояние общества. В стране прагматиков и оптимистов не любили думать о горе, страдании и смерти. И все же Зорза удалось пробить стену молчания и добиться того, что идею поддержали сенатор Эдвард Кеннеди, Генри Киссинджер, супруга президента Форда… Нашел он единомышленников и здесь, в Петербурге. Их объединил психотерапевт Андрей Гнездилов, давно занимающийся проблемами неизлечимо больных людей. Здесь собрались в основном верующие люди, согласные работать за очень маленькие деньги и лишенные страха перед неизведанным. Может быть, поэтому лахтинский хоспис и отличается от других, возникших позднее в разных районах города. Здесь особая атмосфера.
…С Виктором Зорза мне удалось побеседовать по телефону незадолго до его гибели. Наша беседа прерывалась – он принимал лекарства, справляясь с болями в сердце. Но говорил уверенно и определенно:
– В лахтинском хосписе работают замечательные люди. Там все именно так, как и должно быть. Знаю, они сталкиваются с большими проблемами в своем деле. Защитите, поддержите их…
Но почему же нужно защищать людей, отдающих силы важному, гуманному делу? От кого защищать?
Но он знал, о чем говорил…
…Когда мы встретились с Леной, она уже понимала, что ей предстоит… Чем дальше развивалась болезнь, тем более одинокой она себя чувствовала. Ее раздражали люди, глядящие на нее с состраданием и страхом. Она знала, что ей предстоят физические страдания. Муж разрывался между работой и домом, а дочка тихо сидела в своей комнате, боясь нарушить тишину мрачной квартиры…
Шесть лет назад, когда тема стала модной и на ней многие завоевывали политический капитал,