человека любить или ненавидеть. Ты не сумеешь владеть ребенком, как владеешь эру.
– Разве?
Леди в задумчивости складывает пальцы башенкой. И вдруг холодно улыбается, демонстрируя белоснежные зубы.
– А если, – добавляет она, – мое дитя и будет эру? Если оно родится от тебя?
Мелу застывает, как дерево в сухой сезон.
– Такой союз противоестественен: ты человек. Мы относимся к разным видам. Ты просишь меня совершить нечто отвратительное.
– Вовсе нет, Мелу.
Черные глаза Леди встречаются взглядом с глазами эру, полными ужаса.
– Я приказываю это совершить.
Затем они провели некий ритуал, значения которого я в свои семь лет еще не понимала. Все выглядело болезненно – то, как тело Мелу изгибалось над плотью Леди, лежащей в траве. Два вида, которые никогда не должны были соединиться, разные, как плоть и металл, слились воедино. Но как сказало мне воспоминание, девять месяцев спустя в усадьбе Бекина раздался громкий младенческий плач. Третье, не исполненное желание Леди, текло с тех пор по моим венам.
– Теперь ты понимаешь? – произнес Мелу, когда воспоминание закончилось. – Пока ты не исполнишь ее третье желание, ни ты, ни я не будем свободны.
Он дотронулся до моего лба длинным тонким пальцем.
– Я торговался с Леди за право назвать тебя Тарисай. Это суоннское имя. Оно значит: «Узри-Грядущее». Твоя душа пока принадлежит ей, но я настоял: имя должно принадлежать только тебе самой.
Его голос звучал словно издалека. История Леди утомила меня. Я едва почувствовала, как Мелу подхватил меня на руки и взлетел в ночное небо, чтобы оставить у ворот усадьбы Бекина.
На прощание он прошептал:
– Я привязан к саванне уже более семи лет. Ради своего блага я надеюсь, что женщина получит желаемое. Но ради твоего блага, дочь моя, надеюсь, что этот день никогда не настанет.
Затем слуги сбежались к воротам, и Мелу исчез.
Дюжина беспокойных рук уложила меня в кровать. Приторные голоса хором успокаивали меня, когда я стала рассказывать о Мелу на следующий день. «Это только сон», – твердили учителя. Но их расширенные зрачки и натянутые улыбки говорили совсем другое. Мое приключение укрепило самые зловещие подозрения наставников.
Подозрения в том, что моя мать – дьявол, а я – ее ручной демон.
Глава 2
На равнинах Суоны тепло даже в сезон дождей. Но вокруг меня воздух всегда казался холодным. С каждым днем рождения – мне исполнилось восемь, девять, десять – я дрожала в стенах усадьбы Бекина, окруженная слугами, которые всегда держали дистанцию. Иногда я тосковала по человеческим прикосновениям так сильно, что наклонялась щекой к открытому огню. Языки пламени обжигали кожу, но я улыбалась, притворяясь, что меня гладят пальцы Леди.
В итоге я однажды случайно упала в кухонный очаг. Слуги вытащили меня из огня, рыдая, вознося молитвы Сказителю Аму.
Дрожа, я шепотом повторяла:
– Я не могу умереть, я не могу умереть, матушка скоро вернется, а значит, я не могу умереть.
Но