Николаю Александровичу проявить другие качества своей личности – не только холодный ум, но и пылкое сердце. И именно на стыке этих крайностей – нерв пребывания Николая Добролюбова в Италии… Италия, как и всякого русского, окутала, и одарила, и пленила Николая «раздражающим воздухом юга…».
В эпистолярии итальянского периода наш герой мало пишет непосредственно об Италии как о сокровищнице мировой культуры. По воспоминаниям друга Добролюбова Н.Д. Новицкого, в письмах Николай Александрович «переходит затем прямо к впечатлениям, навеянным на него тогдашнею только что освободившеюся Италиею. Впечатления эти невеселы. Добролюбов негодует на положение в Италии вещей, при котором власть, видимо, окончательно утверждается не в руках людей, стоявших всегда во главе движения и создавших освобождение и объединение своей родины, а в руках разных “политиканствующих постепеновцев”».
В наибольшей степени итальянская переписка Добролюбова посвящена делам редакционным: по возвращении полностью выздоровевшего литератора, на что надеялись два других члена журнального «Триумвирата Николаев», Николай Алексеевич Некрасов планировал передать ему свои полномочия по «Современнику» и удалиться от редакционных дел в деревню: «Знаете, я думаю, по возвращении Вашем Вам нужно будет взять на себя собственно редакцию “Современника”. Чернышевский к этому не способен, я располагаю большую часть года жить в деревне. Писания Вам будет поменьше, а хлопот побольше…» (декабрь 1860 г.).
По воспоминаниям М.А. Антоновича, Добролюбов «рвался домой еще и потому, что считал необходимым сменить Чернышевского, на котором лежала вся тяжесть работы по “Современнику”, и дать ему возможность хоть немного отдохнуть».
Это непреходящее ощущение ответственности перед редакцией журнала не покидало Добролюбова, как и ответственность, в том числе материальная, денежная, перед литераторами, связанными с ним по «Современнику». Недаром А.Н. Плещеев писал, что Николай Александрович «единственный человек из всей редакции “Современника”, который отвечает на просьбы и письма»…
Известная итальянская поговорка гласит: «Увидеть Неаполь – и умереть». «Нет лучшей участи, как умереть в Риме…», – писал Гоголь, позднее ему вторил в одном из своих стихотворений поэт Серебряного века Вячеслав Иванов. Парафраз этой темы позже возникает в стихотворении современного замечательного поэт Александра Кушнера: «Нет лучшей участи, чем в Риме умереть». Но об этой же участи мечтал в Италии и Добролюбов:
И если умирать – пусть лучше здесь умру я…
Однако умирать Николай Александрович возвратился на родину, прожив всего 25 лет. В течение всей своей короткой жизни молодой человек мечтал о глубокой и верной любви, о семейном счастье, признаваясь, в глубоком душевном порыве, институтскому товарищу и одному из самых близких друзей Ивану Ивановичу Бордюгову в письме от 17 декабря 1858 г.: «Если бы у меня была женщина, с которой я мог бы делить свои чувства и мысли до такой степени, чтобы она даже читала вместе со мной мои произведения,