какое-то время, и я перестал видеть свет – показалось, что наступила тихая ночь. Когда снова пришел в себя, меня перекладывали на носилки санитары.
Справедливость. 1943.Северо-Западный фронт
На фронте хлеб нам выдавали утром, сразу на все отделение.
Надо было делить его без весов.
Солдат, у которого был хороший нож, резал буханку равными дольками и раскладывал на плащ-палатке. Когда это дело завершалось, он просил кого-нибудь отвернуться.
– Кому? – спрашивал солдат-хлеборез и указывал ножом на кусок хлеба.
Отвернувшийся называл фамилию. Названный брал свою долю – пайку, как говорили тогда.
Фашисты при случае, когда их и наши траншеи были близко, кричали со смехом: «Рус! Давай хлеб делить. Кому? Ивану!»
Мы и в то голодное время не были жадными или расчетливыми. Жизнями жертвовали ради спасения товарищей. Хлеб же делили с таким тщанием, с такой справедливостью потому, что был он нам не только пищей, но вестью из далекого тыла о трудной жизни наших родных, об их тревожной любви к нам, солдатам, об их терпеливом ожидании нашей победы над врагом.
Десяток минут, уходивших на дележ хлеба, возвращал нас в немыслимо счастливое время – в мирную жизнь.
Артиллерист о летчиках (из «Книги будущих командиров», 1970).
Северо-Западный фронт
Асом – воздушным снайпером – летчик Александр Константинович Горовец, сбивший в одном бою девять самолетов, прожил совсем недолго. Его настигли вражеские истребители и беззащитного – не осталось ни одного снаряда, ни одного патрона – сбили. Как же жалела его пехота, на глазах которой он доблестно сражался и погиб!..
На войне смерть обычна, но люди все равно остро переживают гибель однополчан. Горькое чувство вызывала смерть и совсем незнакомого летчика. Ты его не знаешь, а скорбишь о нем. Летчик-истребитель гибнет, защищая тебя – пехотинца, артиллериста, танкиста – от бомб.
Сердце заходилось в ярости и досаде, когда видел, как «мессеры» расстреливали летчика, выбросившегося с парашютом из подбитого «ястребка».
А вот, дымя и пылая, со страшным гулом самолет врезается в землю. Тогда, хоть и понимал, что беды не поправить, бежал к месту падения, все надеясь помочь верному и незнаемому товарищу.
Недоуменно смотрели, как истребитель во время воздушного боя вдруг выпадал из общей карусели своих и вражеских самолетов и начинал в стороне выписывать фигуры высшего пилотажа – срывался в штопор, выходил из него, свечой устремлялся вверх, крутился через крыло… Кого-то осеняла догадка: летчик мертв, а отлаженный самолет сам по воле случайностей вьется в небе, пока не кончится горючее.
Зато какая радость – помочь сбитому живому летчику!..
В промежутках между боями, у костерка или печурки, солдаты любили посудачить, какому роду войск на войне лучше. Все взвесят: у пехоты марши с полной выкладкой, зато окоп рыть только для себя самого; шофер едет, на себе ничего не несет, но и для грузовика