кому-то сигарету:
– Добейте кто-нибудь, я… – Она резко вздохнула. – Я пошла.
– Окса! – Лама ринулась за ней следом.
Мы с остальными курильщиками остались докурить и потереть. Эпизод с Оксанкой быстро выветрился. Вернулись в класс, я стал высматривать Ламу в темной толпе танцующих под что-то отвратительно-отечественное, вроде «Фристайла». Заметил ее в углу почему-то. Одна сидит, прикрыв глаза, увидал я, поближе подойдя. Тут музыка заткнулась наконец-то для перемены кассеты. Обычно у нас два магнитофона: с одного слушаем, на другом перематываем. Прям диджейский пульт. Только с лентой.
– Наташ…
Она открыла глаза.
– Пойдем потанцуем.
Кассета включилась, но – фальстарт, не с самого начала песни, еще пять секунд на перемотку.
Я дотронулся до ее запястья, тонкого и в темноте особенно молочно-белого. Она отдернула руку.
– Не пойду я. Устала. И ты ж танцевать не умеешь.
– Ну да, гм, но если медленный…
– Фиг тебе. Я устала. Еще кого-нить пригласи, герой.
– Да и ладно, – чуть не крикнул я. – Да на фиг нужна вечеринка эта ваша… «огонек», блин.
«Ваш». Я-то как раз один из тех, кто всегда активно «огоньки» продавливал.
Ладно, все равно домой пора. Выпили, поплясали, хорош уже. Еще, правда, восьми нет, а раньше девяти нас не выгонят. Но все равно. Иду на принцип.
И ушел, как тогда говорили, по-английски.
Решил перед домом заскочить к Лёне (кстати, вдруг у него какой-нибудь ликерчик есть прикольный?).
– Лёнь, – сказал я ему с порога, – выпить есть?
– Ты чего это? – Его брови полезли вверх, сморщив бледный лоб в гармошку.
– Да так, настроение. Коньячку не накапаешь?
– Так, заходи.
В квартире у него мне стало жарко. Лицо горит. И дышать трудно. Из стоваттных динамиков тихо пищал какой-то колючий блюз с завываниями губной гармошки.
– Кто играет, Лёнь?
– Мадди Уотерс, но об этом позже. Ты чего это, нажраться решил, что ль?
– Не, говорю, я меру знаю. – Я вдруг икнул.
– Понятно. Сейчас тебе чайку заварю. Покрепче.
– Не, ну какой, блин, ч-чай, йик…
– Индийский. Краснодарского не держим. А то мать тебя такого выдерет ремнем.
– Н-не выдерет, я взз-росс-лый…
– Угу, заметил.
Лёня ушел на кухню. Я попытался вслушаться в Мадди этого Уотера или как там его и постучать ногой по паркету в такт. Типа, мне нравится. Стянул свою белую водолазку с горлом, забыв, что под ней старая майка-алкоголичка.
– Оголяешься? Правильно! – Лёня вошел, держа в руке гигантскую дымящуюся кружку.
– Лёнь, – спросил я, отхлебнув, – а вот если девочка с тобой то вежливая, то грубая, это что значит?
– Ну как минимум неравнодушна. Но вообще что угодно. Женщины, понимаешь ли!
– Понимаю, – кивнул я.
Он снова усмехнулся:
– Хорошо, если понимаешь.
– Лёнь, – я поглядел на него, – а ты чо не женат?
– А зачем? – Он поморщился. То ли вопрос бестактный,