смертно это тело.
Значит, прекратится в тот же миг
Боль в груди, что жгла осатанело,
С губ срывала первобытный рык.
Кто концовку выдумал? С улыбкой
На лице чтоб я сошел на нет.
Стал орфографической ошибкой,
С этим светом тот рифмуя свет…
Дмитрий Ларионов
Родился в 1991 году в городе Кулебаки Нижегородской области. Окончил филологический факультет ННГУ имени Лобачевского. Публиковался в журналах «Дружба народов», «Звезда», «Плавучий мост», «Кольцо А», «Нижний Новгород» и других. Шорт-листер Волошинского конкурса (2017, 2019), финалист премии «Лицей» в номинации «Поэзия» (2020). Живет и работает в Нижнем Новгороде.
«Кенигсберг» и другие облака
Другие облака
Кружила бабочка /исчезла/,
река в апрель перетекла;
а я курил помятый «Честер»,
смотрел другие облака.
«Ни древний Родос, ни Гавана, —
твердил себе. – Ни Лимасол.
Я вопреки – любил упрямо».
И пел БГ с альбома «Соль».
<…> но облака смещали тучи,
потом черемуха цвела.
Рюкзак и плеер многим лучше
сбивали перечень утрат.
Не говори, обычный метод;
другие песни прогони.
Проснусь и я лиловым летом,
где во свету лежим одни.
Обоим, верно, под двадцатник
/блестит заколка у окна,
молчит будильник у кровати /.
<…> идут другие облака
и чайки – разрезают утро.
<…> полуоткрытое окно.
И целый мир ежеминутно
опять сдвигается в одно.
«Играет ножичком на Лыковой…»
Играет ножичком на Лыковой;
сидит с иголочки клифтец.
Закат толчеными гвоздиками
смещает облачный свинец.
Он точно был в «КОГИЗе» Рябова,
сюиту жизней я читал:
хранил в руках живое яблоко,
переходя ночной квартал.
Но на страницах ранней «Юности»
не довелось быть рядом с ним.
Не по знакомству, не по глупости —
смотри – на Лыковой стоим:
Денис, Владимир и товарищи
/и не спросить: «Чего-чего?»/;
а рядом – под звездой мигающей —
задумчив Игорь Чурдалев.
Спешит один на Караваиху,
другой – умчал в Автозавод.
Взят «Кенигсберг» и левый Heineken.
Вся жизнь пошла наоборот.
Лимонов
В индийском воздухе не растворился:
оплыл Москвы бесснежный март
на оболочке влажного ириса.
Качнулась времени корма:
Ист-Сайд, Вест-Сайд, пустой парк Иоанна
и Сены – мутная вода —
стремит к Ла-Маншу два тюльпана.
Он прожил эти города,
он был герой в плаще. И сочинитель.
Потом – бушлат и Вуковар,
опять Париж, Москва. Наезды в Питер
в пивных обтерли рукава.
Через кострища флагов возвращался,
режимный