уж в психиатрическую переправлять.
– А что ж в анамнезе?
– Молодая, красивая, – особо подчеркнул Юсупов, – но, увы, совершенно безумная особа.
– Позволишь полюбопытствовать?
– Изволь, все равно коляску ждать.
И они направились к больничным корпусам.
– Сначала думал – истерия, побочный эффект пристрастий всяких, – рассказывал между делом, пока шли, Юсупов. – Она же из клуба Сечиной-Ледянской. Слыхал про такую?
– Слыхал, – вздохнул Родин и поежился, хотя было тепло. – Стихи, эмансипация, морфинизация, декаданс…
– Вот-вот. Ну по ней видать: морфинистка со стажем. Ну и с кокаином знакома. Я ей детоксикацию делал. Нулевой эффект! Даже хуже.
– Хуже?
– Крик, вой: не трогайте меня, я умираю, я горю!
– Жар?
– Жар, а как же. Нервная горячка.
– Пускали кровь?
– Помилуй, брат, конечно. Нулевой эффект.
– Морфий давали?
– Какой морфий, Георгий? Чай, не психиатрия, морфием да опиатами экспериментировать. Все подотчетно – для наркоза! Да и где это видано: морфинистку лечить морфием?
– Так, а что осмотр показал?
– Жар, истерика, горячечный бред.
– Так ты уверен, что горячка нервная?
– Она осматривать-то не дается. «Где болит?» – «Везде болит. Душа болит!» И выть опять.
– Позволь мне все же осмотреть ее.
– Да осмотри, отчего нет. Но тут я сразу скажу: надо везти в пятый корпус, там Лутченко осмотрит. Это его епархия – душевные болезни. А мы с тобой телом займемся. Но хочешь – осмотри. Порази меня как психиатра.
В палате на узенькой железной койке, на сером застиранном больничном белье, свернувшись калачиком, лежал наполовину истаявший бледный восковой ангел, разметавший по подушке белокурые волосы и глядящий исподлобья огромными, лихорадочно блестящими глазами.
Родин вымыл руки, надел халат, присел на край кровати. Дыхание больной было тяжелым, хриплым. Лоб – он потрогал – чрезвычайно горячим. Измерил пульс: учащенный – от горячки.
– Как же попал к нам столь прекрасный ангел? – мягко начал Родин.
– Я не ангел, – тихо, хрипло, но решительно проговорила девушка, съежившись не то от страха, не то от боли. – Я демон. Демон глаголет во мне, внутри меня, он боль несет, и я вещаю его устами… Иначе мне конец, и он меня пожрет…
Внимательный глаз Родина подметил эту деталь.
– Ну я же говорил, – пожал плечами Юсупов. – Бред, да еще в стихах.
– Вы не будете против, если я вас осмотрю? – спросил Родин.
– Буду, – сказала девушка, съеживаясь в клубок еще больше.
Родину не понравилась эта закономерность.
– Вы не могли бы лечь прямо, на спину? Я сделаю простой осмотр.
– Нет, – настаивала девушка, все сильнее прижимая руки к животу.
– Хорошо, лежите так. Если позволите,