и снова еще туже свернулась клубком.
– Вам больно? – спросил Родин.
Молчаливые кивки в ответ.
– Боль в животе?
Кивок.
– Простите, я обязан спросить, вы не беременны?
Резкое молчаливое отрицание.
– Вы… – не закончив, Родин обернулся к присутствующим. – Господа, вы не могли бы нас оставить. На минуту?
Все вышли.
– Вы… – продолжил Родин, изо всех сил стараясь быть деликатным, – вы… не подвергались насилию… со стороны… мужчины?
Резкий поворот головы и вызывающий всполох глаз. Резкий отрицательный кивок.
– Простите, простите великодушно, я должен исключить… как врач…
Лилия молча отвернулась.
– Тогда продолжим. Боль справа?
Кивок.
– Острая?
Кивок.
– Тошнота?
Слабый кивок.
– Убери руки! – Девушка внезапно заорала голосом базарных торговок. – От них свет, от них боль!
– Готовим операционную!!! – внезапно громкий голос Родина огласил больничный коридор.
Юсупов и сестры, стоящие у двери, вздрогнули.
– Зачем операционную, Георгий? – спросил Юсупов, заглядывая в палату.
– Операционную срочно! – кричал Родин, не обращая на него внимания. – У нас аппендикс! Немедленно готовить! Немедленно промывать! Оперировать буду лично!
Уже когда ему мыли руки спиртом, мелькнула неуместная мысль: «На открытие“ Золотого витязя”, стало быть, не успею… Ну зато жизнь спасу, оно важнее…»
Уже после блестяще выполненной операции, когда Родин курил у малой операционной, держа сигарету в щипцах, чтобы не перепачкать ее окровавленными руками, он глянул на часы. Седьмой час пополудни, опоздал в музей. Ну и бог с ним. Сейчас, видно, уже банкет, а приходить на важное для старого приятеля событие, чтобы выпить, а не разделить его радость, непорядочно.
Однако музей посетить ему все-таки пришлось. Не прошло и получаса после того, как в ведро отправился окровавленный воспаленный аппендикс Лилии Богородской, в больницу вбежал мальчишка в карнавальном костюме татарчонка и завопил на весь коридор благим матом:
– Главного доктора! В музей! Двойное убийство! Профессор Смородинов при смерти!
Глава третья
Старокузнецк – город хоть и большой, а все равно до столицы далековато. При всей его развитости, провинция провинцией. Люди простые, радушные, хлебосольные и, увы, доверчивые к столичному лоску.
Потому часто так случалось, что всякие столичные прощелыги получали здесь теплый прием. Бывало, что какого-нибудь дрянного московского актеришку, канатного плясуна или офицеришку средней руки встречали с хлебом-солью всем Старокузнецком. Зато представьте себе, какой фурор произвел здесь бас-профундо из Большого, или боевой ротмистр с Балкан, или модный драматург из Петербурга!
Так что несложно представить, какого переполоху наделала в городе статья, напечатанная в губернской газете: