я ничего, ваше высокопревосходительство!.. – Радевич поднял было руку для еще одной затрещины, да ошибка с титулами снова выручила незадачливого бумагомараку. – А-а, погодите, был там один! Вышел вслед за мной из кабинета директора, да точно так и стоял рядом с лордом!
– Как выглядел, как был одет? Особые приметы?
– Да как приказчик! Я сразу решил, что он, видать, из бакалейной лавки, харчи для банкета притащил, а директор с ним в кабинете рассчитывался. И приметы были: щетина, и усишки мерзенькие, и полотенцем рожа обмотана. Флюс у него, видать, был, аж перекособенило всего. И это, это, ваше высокоблагородие, он ведь, как лорд вывалился, тоже сразу прыг в коляску и укатил! Сразу за мной, только поехали они в другую сторону, за купцом этим! Стрыльников, Стрыльников! Вот как его звали, я запомнил! Спросите у него, он видал, как я на улице стоял…
Тут Радевич услышал в коридоре топот ног, и в его голове зародились сомнения, что ему удастся добиться от писаки признательных показаний. Он сунул ему под нос свой кулачище и прошипел:
– Ежели не сознаешься, запорю! – и ткнул несчастного костяшкой указательного пальца прямо в солнечное сплетение. Рабинов засвистел, как рыба, извлеченная из проруби, и обмяк на стуле.
В этот момент дверь открылась, и в допросной появились Родин и Торопков. Из-за их широких спин выглядывала кругленькая краснощекая голова Вышнюка.
– Евгений Александрович, опять вы тут самоуправствуете. – Торопков произнес эту фразу, с улыбкой поглядывая на Родина. – Вы уж простите, у нас все по-свойски…
– Арестованный Рабинов только что во всем признался! – довольно ухмыльнулся Радевич, потирая покрасневшие костяшки. – Этот выкрест хотел столкнуть с лестницы английского лорда с целью получения тридцати сребреников за сенсационный репортаж в своей газетенке! – И потом добавил с победоносной улыбкой: – Старый конь борозды не портит!
Торопков, однако, его оптимизм не разделил.
– Опрошенные ямщики показали, что, когда слышали грохот, господин в полосатом сюртуке три минуты как находился на улице. Протоколы имеются.
Радевич сокрушенно крякнул и почесал затылок, совсем как провинившийся ямщик.
– Так что ты там говорил про приказчика, каналья? – гаркнул на газетчика Радевич. – Кто там крутился вокруг лорда, а потом поехал за Стрыльниковым?
– Да-да, – закивал Рабинов, чувствуя, что чаша скорби может его миновать, – приказчик, он-то наверняка и столкнул господина Мак-Роберта!
– И придушил его слугу, и для глумления утащил ту дурацкую фигурку! Вахмистр, перо и бумагу сюда, живо! – снова крикнул Радевич, в пылу допроса позабыв, что он вообще из другого ведомства и полицейским приказывать не может.
Вахмистр вытащил из стола несколько перьев, бумагу и небольшую чернильницу и зачем-то согнулся в поклоне, как японский самурай.
В своем