сжал руку жены.
– Я тоже так думаю, дорогая, а ты?
Миссис Хеллбрюнер по-прежнему звонила мне каждый день, но теперь тон у нее был бодрый и довольный. Она докладывала, что Пекемы приезжают каждый день вскоре после полудня и что, судя по всему, с каждым визитом дом нравится им все больше.
– Я отношусь к ним совсем по-родственному, – сказала она с хитрецой.
– Отлично. Это то, что нужно.
– Я даже купила для него сигары.
– Продолжайте в том же духе. Это расходы, исключаемые из суммы, облагаемой налогом.
Четыре дня спустя она позвонила мне снова и сообщила, что Пекемы придут к ней на ужин.
– Почему бы вам, якобы случайно, не заглянуть тоже чуть позднее и, якобы случайно, не иметь при себе нужные документы?
– Они упоминали какие-нибудь цифры?
– Только мимоходом: удивительно, мол, что все это можно приобрести за сто тысяч.
Тем вечером после ужина я вошел в музыкальный салон миссис Хеллбрюннер и, поставив на пол портфель, сказал:
– Добрый вечер.
Сидя на банкетке для пианино, полковник взбалтывал лед у себя в стакане.
– Как ваши дела, миссис Хеллбрюннер? – поинтересовался я, хотя одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять, что дела – хуже некуда.
– Прекрасно, – ответила она осипшим голосом. – Полковник только что рассказывал интересные вещи. Государственный департамент посылает его в Бангкок распутывать какие-то там дела.
Полковник грустно пожал плечами.
– Еще раз послужить родине, на сей раз в гражданском статусе, – пояснил он.
– Мы отбываем завтра, – сказала миссис Пекем, – нужно еще закрыть наш дом в Филадельфии…
– И закончить со сталелитейной промышленностью, – добавил полковник.
– А потом они улетают в Бангкок, – дрожащим голосом закончила миссис Хеллбрюнер.
– Дело мужчин – работать, дело женщин – плакать, – изрекла миссис Пекем.
– Ага, – подтвердил я.
На следующий день телефон уже трезвонил, когда я еще только открывал офис.
Это была миссис Хеллбрюннер. Она визжала. От родственной расположенности к Пекемам не осталось и следа.
– Я не верю, что он едет в Бангкок, – бушевала она. – Все дело в цене. Он слишком благовоспитан, чтобы торговаться.
– А вы возьмете меньше?
До того момента она решительно настаивала на сумме сто тысяч.
– Меньше? – В ее голосе послышалась мольба. – Господи! Да я и пятьдесят возьму, чтобы избавиться от этого чудовища! – Она помолчала. – Сорок. Тридцать. Только продайте его!
Я отправил телеграмму полковнику, адресовав ее в Филадельфию, в Управление сталелитейной промышленности.
Ответа не последовало. Тогда я решил позвонить.
– Управление национальной сталелитейной промышленности, – ответил женский голос.
– Полковника Пекема, пожалуйста.
– Кого?
– Пекема. Полковника Бредли Пекема.