не сделаете?
Он мельком глянул на меня поверх бокала и ответил:
– Все на один раз.
Все. Он и раньше сказал: «Все на банкира…» Я никогда бы не подумал, что он имеет в виду буквально «все»; но что же еще могло вызвать такую физиологическую реакцию?
Тут в комнату гурьбой ввалились все остальные, от радости не чуя под собой ног. Все без исключения ставили на Сэнд-Кастла, спасибо Дисдэйлу. Даже Кальдер Джексон, прижатый к стенке Беттиной, признался, что сделал «маленький вклад в тотализатор; обычно он этого не делает, но ради такого случая…». И если бы он проиграл, подумал я, он бы не признался.
К Дисдэйлу, который только что был близок к обмороку, вернулась неиссякаемая энергия, его пухлые щеки вновь окрасились лихорадочным румянцем. Никто, казалось, не заметил, что у него чуть не случился разрыв сердца, и меньше всех – его жена, которая мило флиртовала с целителем, не получая, впрочем, достойного отклика. Вновь и вновь наполнялись бокалы, вино легко текло в горло, и уже не оставалось сомнений, что этот день для всей теперь перемешавшейся компании прошел с незабываемым успехом.
Немного погодя Генри предложил повести Джудит к паддоку. Гордон, к моему облегчению, пригласил Лорну, и я остался наедине с таинственной леди, Пен Уорнер, с которой я до сих пор обменялся только исполненными глубокого смысла словами: «Как поживаете?»
– Не хотите ли спуститься? – спросил я.
– Да, в самом деле. Но вам нет необходимости идти со мной, если вас это смущает.
– Вы настолько небезопасны?
Глаза ее вмиг распахнулись; она явно затруднялась с ответом.
– Вы чертовски грубы, – сказала она наконец. – А Джудит говорила, что вы прелесть.
Я пропустил ее мимо себя на площадку и улыбнулся, когда она вышла.
– Я с удовольствием пойду с вами, – сказал я, – если, конечно, вас это не смущает.
Она метнула на меня неприязненный взор, но, поскольку нам предстояло более или менее в едином строю преодолеть узкий коридор, предназначенный для людей, идущих в противоположном направлении, она мало что могла сказать, пока мы не управились с лифтами, эскалаторами и пешеходными туннелями и вынырнули на свет божий у самого паддока.
Пен, по ее словам, первый раз была в Аскоте. Собственно, она вообще первый раз была на скачках.
– И что вы об этом думаете?
– Изумительно красиво. Изумительно смело. Совершенно бессмысленно.
– Неужели в уродстве и трусости заключается здравый смысл?
– Довольно часто в них заключается жизнь, – сказала она. – Разве вы не замечали?
– Многие люди не могут быть счастливы, пока не испытают отчаяние.
Она тихо засмеялась:
– Они говорят, что трагедия возвышает.
– Вот пусть они с ней и возвышаются, – сказал я. – А я лучше полежу на солнышке.
Мы остановились на верхних ступенях посмотреть, как водят по кругу лошадей, и она рассказала мне, что живет в двух шагах от Джудит по той же улице, в доме,