ни философии, ни поэзии, ни фотографии – в общем некому было все отобразить или описать хорошенько, мироздание было наполнено множеством похожих друг на друга существ. При всей их внешней схожести, внутри себя, в своей сути одни из них были добрыми и светлыми, другие злыми и темными.
Один (или одно) из них, относящийся к темным сущностям первое время (а время тогда уже было, просто часов еще не было, потому что их еще не придумал египетский жрец Бероз, которого в свою очередь тогда еще не придумал сам Господь Бог) вначале был похож на всех остальных, но после стал изменяться и принимать свой особый, одному ему присущий облик. Почему так случилось? Точно сегодня сказать никто не может, ибо тогда некому было запечатлеть и записать подробно для нас потомков. Может потому так пошло, что самый злейший и заклятый его враг, человек, похожий рядом своих духовных черт на Бога, хоть и получил от ворот Рая поворот, но вместе с этим и обет грядущего примирения. Это существо тоже, в принципе, могло бы претендовать на примирение, но что-то у него не сложилось.
Очень может быть, виновата была зависть к тому, чего сам он по своей глупости, жадности и тщеславию лишился, а может быть виной была просто злоба к остальному творению Божьему, растущая сама собой в его душе день ото дня, от века к веку, от тысячелетия к тысячелетию.
В общем стал он трансформироваться, как внутренне, так и внешне, пока, не приобрел свой законченный вид. Выглядел он так: со стороны выглядел он как бы в виде фантастического животного – одновременно похожего на муравьеда, гиппопотама и собаку, но при этом твердо стоящий на двух человеческих ногах. К этому прекрасному портрету у него было несколько кривоватое лицо, длинные квадратные ушки и горящие красные завистливые глазки.
С внутренним содержанием было не лучше: темнота, чернота, злоба и зависть.
Хотя во внешнем виде его самого, по большей части все устраивало, может за исключением длины ушей, да вдобавок такая конфигурация давала еще и некоторые свои преимущества, но он научился со временем его изменять по обстоятельствам. Свою схожесть с гиппопотамом он мог увеличивать до такой степени, что становился похож даже на человека-богатыря, черты муравьеда, если он развивал их максимально позволяли принимать облик замшелого старика с длинной бородой. Эту бороду боготворили жившие на севере неторопливые и обстоятельные люди и, даже, в лесах оставляли ему «щепотку колосьев на бороду», что, в общем, практической ценности не имело, но и не могло не радовать.
Раскручивая до максимума свою собачесть, он мог превращаться также в человека, но уже другого: красивого, безбородого юношу с длинными волосами. В этом обличье он любил носить в руке венок из полевых цветов и ветвь лавра, а за плечами сладкоголосую лиру.
Разные свои «виды» он принимал, находясь в разных уголках мира, когда бывало слонялся по Земле от безделья. Но чаще его внешний вид соответствовал его внутреннему состоянию. Когда у него наступало что-то отдаленно похожее на душевный покой, он, бывало, сочинял про себя разнообразные мифы и небылицы, а после, в образе безбородого юноши декламировал