я всё-таки благородного происхождения, не связывать же свою жизнь с прислугой… хоть и такой симпатичной».
Так, размышляя он незнакомом принце и знакомом камердинере (хотя на самом деле всё было наоборот, просто Золушка тогда не знала этого), она и достигла, наконец, княжеского дворца. Карета мягко остановилась ровно перед парадной лестницей, лакеи резво соскочили с козел, один распахнул дверцу, другой опустил лесенку, и оба согнулись в глубоком поклоне. Золушка выплыла наружу, чуть придерживая одной рукой шлейф от платья, другой сжимая веер. Мажордом князя Иоахима, увидев такую неземную красоту, потерял дар речи и даже не смог спросить, кто она такая и с какой целью прибыла. Он молча пропустил гордо проследовавшую мимо него красавицу внутрь, так и не сумев выспросить у неё ни слова. Когда Золушка была уже во дворце, оцепенение с него спало, и он принялся пытать кучера и лакеев, которые уже было собрались отгонять карету в конюшни.
– Не видишь разве, – лениво протянул кучер, – какой герб на крыше? Вот оттуда мы и пожаловали. Лакеи по-немецки не разумеют, ты уж не обессудь!
Оба лакея захихикали, приквакивая, и вернулись на своё место. Кучер щёлкнул хлыстом, и карета направилась к воротам княжеских конюшен. Мажордом разглядел белого орла, венчавшего макушку экипажа, и сделал вывод, что таинственная дама прибыла из Польши, только что поделенной между российским и австрийским императорами и прусским королём. Её последний король Станислав Август принял причитавшееся ему денежное вознаграждение и уехал доживать свой век в Россию. Однако польские дворяне продолжали оставаться весьма почитаемыми при всех европейских дворах.
– Кто она? Кто?! – церемониймейстер шипел на мажордома, как та кобра, что пару лет назад в Глаубсберг привозил один англичанин, путешествовавший до того по Индии.
– Полька она, знатных кровей, – испуганно отвечал тот, – имени не расслышал, скажи, княжна Понятовска, так благородней будет, вроде как родня последнему королю Польши.
– С ума, что ли, спятил?! – недоумевал церемониймейстер, – как такое можно объявлять? Потом меня вздёрнут!
– Тогда сам придумывай, что говорить!
Пока они спорили, Золушка уже безо всяких объявлений гордо, словно лебедь с версальского пруда, вплыла на главную лестницу бального зала и стала медленно спускаться вниз. Церемониймейстер так и не успел представить её обществу, лишь трижды стукнул вдогонку красавице своим жезлом по полу. Да и не следовало её представлять – красота её говорила сама за себя. В зале немедля стихла музыка, и публика замерла, с интересом разглядывая столь неожиданно появившуюся незнакомку.
Старики в немом восхищении вспоминали о великолепном явлении при здешнем дворе Гизеллы, глядя на Золушку, молодые люди и мужчины средних лет проглотили языки от восторга, обуявшего их при виде спускавшейся вниз по лестнице богини. Её осанка, её взгляд, её чистейшая кожа, её наряд в конце концов – всё это создавало нечто наподобие божественного ореола,