Во-вторых, пусть докажут, что это был именно он. И в-третьих, кто, скажите, не убивал по дороге к великой цели?
Впрочем, не исключено, что Дэ Шань, он же господин Цза́го́си, всего лишь хотел сделать ему изысканный комплимент. Вот только поди разберись за пышными словами, комплимент это был или очередной змеиный укус. Потому и недолюбливал старый вояка всех этих ученых, этих образованных сюца́ев и цзи́ньши[11], что в разговоре с ними никогда не понятно, на что они намекают. Куда проще со своим братом солдатом – там все прямо и честно. Высказал критику в адрес начальства – получил пулю в лоб. А тут что? Хвалит он, критикует, просто издевается – поди пойми.
Одним словом, что бы там ни имел в виду Дэ Шань, видно, что он дерзок и самонадеян. Почему, скажите, все талантливые дерзки и свободолюбивы, а все покорные – тупы и ограничены, и таланта их хватает только на воровство и грабежи? Насколько было бы проще, если бы все обстояло наоборот!
Возвращаясь к Дэ Шаню, можно сказать, что ритуал он, конечно, знает, но почему-то не считает нужным ему следовать. Почему? От всегдашней ли иностранной грубости, или это какая-то особенно хитрая тактика? В любом случае, уже сейчас ясно, что разговор предстоит непростой. Впрочем, неважно. Как говорили древние, нет разницы, какой масти кошка – лишь бы ловила мышей. Если Загорский поймает предназначенную ему мышь, ему можно будет все простить и даже отпустить живым и здоровым на все четыре стороны. Правда, в этом Юань Шикай еще не был уверен, над этим еще предстоит поразмыслить…
Загорский прервал затянувшееся молчание.
– Итак, господин президент считает, что я могу быть чем-то полезен Китаю в нынешних драматических обстоятельствах.
Вислые усы президента шевельнулись, обнажив острые, как у хорька, зубы.
– Я не сказал, что вы можете быть полезны, – отвечал он. – Я сказал, что вы можете спасти Поднебесную. Надеюсь, вы чувствуете разницу?
Он отошел от карты и сел в кресло напротив Загорского. Кресла в павильоне были мягкие, европейские, а не деревянные китайские, в них даже можно было вольготно раскинуться и отдохнуть. Юань Шикай был человек уже немолодой, полный, страдал от ревматизма и любил комфорт. И комфорт этот был ему доступен, чего нельзя сказать о миллионах его сограждан.
– Как вы полагаете, в чем причина падения династии Цин и разрушения империи? – спросил президент у Загорского, следя за собеседником сквозь полуопущенные веки.
Тот пожал плечами: причин может быть некоторое количество. Есть такой русский публицист Ульянов-Ленин. Так вот, в недавней своей статье он писал, что революционная ситуация возникает потому, что верхи не могут управлять по-старому, а низы не хотят по-старому жить. Вообще же спрашивать, почему пала империя, надо не у иностранца, а скорее у политиков и историков.
– Да-да, политики и историки, – усмехнулся президент. – Они вам назовут десятки причин, но среди них не будет главной. Что вам известно об алмазе «Слеза Будды»?
Загорский вынужден был признаться, что слышит