А нас с Толяном отмудохали, всех улиток у него конфисковали и махру. Хорошо, в кладовку не стали заглядывать – там мое барахло лежало…
– Соболезную. – Ком встает в горле, а подобрать слов толком не получается.
– Да брось. С каждым может случиться. Мы за твою жену не особо переживали.
Но мне все равно жутко и жалко Ромку. Остаток пути до портала мы проходим в тишине. У заветной гермы скидываю вещмешок и достаю оттуда украденные гравиботинки. Отдаю пару Косте, обуваюсь сам. Набираю воздуха в грудь. Поворачиваю вентиль.
Бетоноедова кладка все так же вдавливает потолок. На вид яйца кажутся тяжеленными, но я вспоминаю, что говорил мне Вихров о бетоноедах: яйца ничего не весят, они лишь генерируют гравитацию, вдавливаясь в ближайшую поверхность. Пол, потолок, стены, руки – яйцам без разницы. Их можно прислонить к спине и идти – они будут слегка давить сзади.
Делаю неуверенный шаг за порог, нашариваю пяткой потолок завода. Чувствую, что опираюсь на него. Легкое головокружение и дезориентация останавливают меня. Вторую ногу ставить все еще страшно. Я трясусь, замерев в позе контуженного паука, пока Костя не выписывает мне смачного пенделя.
С диким воплем я перелетаю через порог гермы и приземляюсь… на потолок. Кладка лежит впереди, машины и конвейеры нависают над головой. Страшно, что они вот-вот могут вырваться из опор и приземлиться на меня. Про себя тихонько бормочу, что этого не будет, пол – вверху, а я – на потолке, завод не может упасть вверх. Под это бормотание преодолеваю бесконечную сотню метров, прерывисто дыша. У самого гнезда замечаю позади Костю. Судя по его ошалелой роже, он чувствует себя не лучше.
В заводе по-прежнему спокойно. Светятся узоры слизи на стенах, зияют пустые провалы бетоноедских ходов. В тишине слышно наше с Костей напряженное дыхание.
Я касаюсь ладонью одного из яиц. Ничего не происходит. На ощупь оно немного шершавое и прохладное – точно бетон. Костя хватает другое и, повторяя за мной, прислоняет его к спине. Вихров не соврал – яйцо слегка давит, наклоняя вперед. Стоять можно, только слегка нагнувшись.
Мы поворачиваем обратно, переводя дух, торопливо шагаем к открытой в потолке герме-люку. Обходим и перешагиваем островочки слизи, нервно посмеиваемся и почти расслабляемся, как вдруг потолок позади гермодвери взрывается.
Крошки бетона летят вверх, осыпают конвейеры и аппараты, а из дыры перед нами стремительно вылетает огромное тело червя. Его слепая голова, похожая на внебрачное дитя шахтерского бура и мясорубки, колотит по потолку. Завод трясется, от потолка отваливаются целые куски, мы с Костей хватаемся друг за друга, пытаясь удержаться.
– Ни в коем случае не прыгай! – ору я.
Если обе подошвы гравиботинок будут направлены не на потолок, можно улететь вверх, то есть вниз. Мы мчимся к двери, до которой остаются считаные метры, прямо навстречу чудовищу Хруща. Нам нужно лишь успеть.
Но дверь захлопывается под натиском червя, и его двухэтажная пасть оказывается прямо перед нами. Единственный выход придавлен его брюхом. Мои нервы начинают