звёзды
Свою нежность…3
Я допела последний куплет и замолчала. Зал притих. Очнулись даже те, кто спал на последних рядах. Худрук одобрительно кивнула и зааплодировала, многие сделали тоже самое, а мне не оставалось больше ничего, как залиться краской от смущения. Я никогда не любила быть в центре всеобщего внимания, меня это тяготило, поэтому смутилась я и на этот раз.
– Светлан, какой у тебя диапазон голоса, знаешь? – поинтересовалась женщина.
– Преподавательница говорит, что почти две октавы.
Кто-то удручённо охнул рядом. Это была та самая девочка-хористка.
Ирина Николаевна мне постоянно твердит, что нужно и дальше разрабатывать голос до 2,5-3 октав. Шутя, она иногда меня называет «наша почти половина от Уитни Хьюстон», о пяти октавах которой можно просто мечтать. Конечно, на музыку, кроме сольфеджио, я бегаю с удовольствием, но становиться профессионалом в этой области не хочу.
– Свет. – от набежавших мыслей меня отвлекла худрук. – Давай тогда попробуем спеть нашу песню. Ты однозначно нам подходишь. У нас тематика – времена года. Ваш пятый отряд вместе с первым и вторым показывает тему весны. Сценка готова. Там первая любовь, птички-синички… Ну и ты будешь петь на их фоне…
Она протянула мне тетрадный листок, на которым красивым почерком были выведены слова песни «Любовь настала».
– Если ты её не знаешь, можем по нотам распеть сначала, но выучить нужно кровь из носу наизусть до завтрашнего утра. Присаживайся… – предложила она, указывая рукой на пустой табурет, стоящий рядом с её стулом.
Песню я знала. Она тоже была из разряда антресольно-нафталиновых, от которых сходила с ума моя Ирина Николаевна. Правда, сама я её не пела, но пела девочка из старшей группы, однако мотив и слова были мне хорошо знакомы.
– А другие временя года что поют? – спросила я.
– Зима – «Где-то на белом свете…» из Шурика, осень у нас «Кленовый лист» Караченцова, а летом «Летний дождь» Игоря Талькова. Везде любовь… Ну так что, знаешь или нет?
– Знаю. – кивнула я. – Можно начинать.
Женщина-худрук громко хрустнула пальцами, выпрямилась на стуле и ударила по клавишам. Моё сердце бешено стучало. Я никак не могла отучить его от этой глупой привычки переживать, по сути, по всякой ерунде. Но тут находилась куча людей, как и на наших отчётных концертах, которая внимательно смотрела на меня во все глаза.
Так… Света… Вдох-выдох… Начинаем…
Как много лет во мне любовь спала.
Мне это слово ни о чем не говорило…4
Но после двух строчек худрук резко перестала играть.
– Света! – воскликнула она так, что у меня практически упало сердце. – Ну какой ты чёрствый сухарь! – сделала она мне замечание. – Поёшь красиво, конечно, но так бездушно. Бездушно, Света! Ну ты представь, на улице весна, молодая пара, между ними первые искренние чувства, Свет… Вот сколько тебе лет?
– Пятнадцать. – смутилась я.
– Ну вот, самое время испытывать нечто подобное. Неужели, ты никогда не симпатизировала никому? А, Свет? Однако же, «Нежность» ты спела