время. Мама вечно жалуется, что дядя Джей ничего не смыслит в бизнесе.
Дверь в восьмой зал закрыта, изнутри не доносится ни звука – но это логично, раз их время вышло. Я стучусь один раз и вхожу.
Этот вип-зал самый большой в нашем баре, в нем могут поместиться человек двадцать. Поэтому я удивляюсь, увидев всего одного парня примерно моего возраста, который сидит в углу, привалившись к стене и закрыв глаза.
Я пытаюсь найти следы присутствия в зале кого-нибудь еще, но на длинном столе пусто – ни еды, ни напитков. Если он и правда арендовал это место только для себя, то он наверняка не из бедных. Одежда выглядит дорого: на плечи накинута атласная рубашка, а длинные ноги обтягивают мягкие черные штаны. Левая рука в гипсе, зато на правом запястье поблескивают часы «Ролекс», и… это что, тату-рукава?
Да у какого подростка могут быть такие татуировки?
Я снова перевожу взгляд на его лицо и вздрагиваю, заметив, как он открыл глаза. Я жду, не заговорит ли он, но юноша продолжает молчать. Я кашляю разок, чтобы прочистить горло.
– Ваше время вышло. Если вы желаете продлить его, то нужно доплатить. 50 долларов за час. Иначе вам придется уйти.
Вышло резковато, я не хотела грубить. А все из-за этого жюри – испортили мне настроение.
Вспышки от диско-шара на потолке, кажется, только сгущают повисшую тишину.
Может, парень не говорит по-английски? А вдруг он из самой Кореи? В Америке подростки не такие стильные.
Я пробую еще раз, уже по-корейски:
– Сиган Джинессейо. Нагасейо, – то есть «Время кончилось. На выход». Но я использовала почтительное обращение, так что с формальной точки зрения это было вежливо.
– Я услышал с первого раза, – отвечает он низким мягким голосом по-английски, но с легким акцентом, от которого слова будто звучат теплее.
Я чувствую, что щеки ни с того ни с сего начинают заливаться румянцем.
– Тогда почему ничего не ответил?
– Пытался решить, стоит ли мне обидеться.
Я указываю на большую ламинированную книгу в центре стола, в которой перечислены названия всех доступных в караоке песен.
– Правила написаны на обложке сборника, и в них сказано: если ты не зарезервировал новое время по истечении пятнадцати минут, то обязан немедленно уйти.
Парень лишь пожимает плечами.
– У меня деньги кончились.
– Сильно сомневаюсь, – возражаю я, бросив взгляд на его кожаные ботинки от «Гуччи».
– Это не мои.
Я хмурюсь.
– Ты их украл?
Он запинается, а затем медленно отвечает:
– Можно сказать и так.
Интересно, это ложь? Почему-то мне так не кажется. Я не видела, как этот парень заходил в бар. Сколько он уже здесь сидит, да еще в одиночку? И кто вообще так делает, если только не пытается спрятаться? Может, это все влияние сегодняшнего «Аджосси», но меня вдруг озаряет одна мысль.
Я подхожу ближе. Парень делает то же самое, отрываясь от стены.
– Тебе… – начинаю