растапливанию «духовного холода» в душе читателей, избавлению их от «тяжкости самоутверждения», высвобождению «восторженного изумления Чуду»; «неограниченное повторение вперед известного поучения утверждает в вере в неизменность существующего порядка вещей». «Не ищущее выхода, но возвращающееся в себя и потому удовлетворенное умиление и есть источник эмоциональной заинтересованности читателя житий, источник удовольствия в смысле довольства, успокоения…»95. Вероятно, этим же жития святых оказываются привлекательными для широкого читателя и до сих пор.
Рядом с собственно житиями святых, рассказывавшимися в строгом соответствии с принятым литературным этикетом, официальными церковными идеалами, создавались произведения других жанров, смежных с житиями, – например, рассказы о чудесах. Здесь допускалась большая свобода творчества, а повествование было более занимательным. Д.С. Лихачев писал по этому поводу: «Рассказы о чудесах святого были гораздо реалистичнее самого жития, как клейма иконы реалистичнее изображения в среднике. В рассказах о чудесах внимание повествователя сосредоточивалось не столько на самом святом, сколько на тех, кто его окружал, кто был объектом его нравственного или сверхъестественного воздействия. Поэтому чудеса происходят в более разнообразной и часто в гораздо менее официальной среде: в купеческой, крестьянской, ремесленной и т.д. Действующие лица оказываются рядовыми людьми, они ведут себя свободнее, они важны не сами по себе, а как объект воздействия чудесной силы молитвы святого. Особенное значение имели те чудеса, в которых действие разворачивалось в купеческой среде. Эти чудеса дали постепенно особую жанровую разновидность повествовательной литературы Древней Руси – повести о купцах»96.
С современной точки зрения в рассказах о чудесах не усиление реалистического элемента приобретает самоценное значение, а возникающая при этом сюжетная занимательность в сочетании с бытовой конкретикой. Именно эти черты повествования способствовали возбуждению читательского интереса у представителей самых разнообразных социальных слоев древнерусского общества и способствовали массовизации литературы, сочетающей назидательность с развлекательностью. Сам тематический выбор купеческой среды, в которой случаются чудеса, не случаен: эта среда более мобильна, она в наибольшей степени допускает включение в повествование опасных путешествий и непредсказуемых приключений, связанных с кораблекрушениями и нападением разбойников, похищением детей, впоследствии узнанных или неузнанных, испытанием верности разлученных супругов и т.п. Подобное повествование было в гораздо меньшей степени сковано этикетом, официальными нормами, статусными позициями персонажей и мировоззренческими установками авторов.
Д. Лихачев в связи с этим отмечал: «Повести о купцах в какой-то мере продолжают эллинистический роман, приемы и сюжеты которого проникли к