глаз Кали? Она немедленно обнаружила их и велела им подойти к ней. Трепеща от страха при виде ее грозного и ужасного облика, несчастные попытались убежать, но по ее воле замерли на месте, как окаменевшие.
«Вы увидели меня! – взревела в гневе Кали. – Еще ни один смертный не видел меня без того, чтобы не умереть тут же, на месте. Вас, своих слуг, я не стану убивать, но знайте, что не буду и защищать вас, как раньше. Я более не стану убирать тела убитых, и вам придется позаботиться об этом самим. Не всегда будет это получаться у вас как следует, и вас будут ловить и казнить, как обычных людей. Это и есть наказание всем вам. Все же я не лишу вас совсем моего покровительства – вы сможете каждый раз, выходя на дорогу, обращаться ко мне, и я буду посылать вам добрые или дурные предзнаменования, которые предупредят вас о вашей судьбе».
– Все вышло так, как она сказала, – продолжил отец. – Действительно, иногда тела тех, кого мы убиваем, попадаются на глаза людям, и наших товарищей ловят и уничтожают. Происходит это крайне редко и лишь тогда, когда тхаги перестают обращать внимание на знаки и знамения, которые посылает им Кали, или забывают принести ей жертву. Ты спросишь меня, как получается, что мы, правоверные мусульмане, оказались под покровительством Кали, занимаемся одним делом с иноверцами – индусами, преследуя и уничтожая наши жертвы. Я много думал об этом и скажу тебе, что, видимо, так угодно Аллаху, раз на протяжении многих веков, с тех пор как наши предки появились в Индии, он дозволяет нам это. Будь он недоволен нами, то все наши планы и замыслы рухнули бы в одночасье, нас преследовали бы несчастья и гибель и нам пришлось бы забросить свое ремесло.
В день дуссеры состоялась церемония моего посвящения. Я был облачен в белоснежные одеяния, после чего отец, держа меня за руку, отвел меня в комнату, где собрались все джемадары. Мой отец обратился к ним с вопросом, готовы ли они принять меня в наше братство и с этого дня считать меня тхагом, на который они ответили: «Да!»
Затем все мы вышли из дома, и отец, воздев руки к небу, громко крикнул: «О Кали! Позволь нам принять твоего раба, Амира Али, в наше братство! Возьми его под свое покровительство и пошли нам знак, если ты согласна!»
Мы подождали некоторое время; наконец с верхушки дерева, ветви которого нависли над нами, раздался крик совы.
– Хвала великой Кали! – закричали все, а отец обнял меня, говоря:
– Радуйся, сын мой. Она послала тебе самый благоприятный знак. Она полностью берет тебя под свое покровительство.
Затем меня вновь отвели в комнату и велели, взяв в правую руку заступ – священный символ нашего дела, поднять его на уровень груди, вслед за чем я повторил за отцом слова страшной клятвы тхага. Потом я опять принес эту же клятву, но уже на Коране, и мой отец вложил мне в уста маленький кусочек освященного гура, то есть коричневого неочищенного сахара, велев мне съесть его. На том церемония и закончилась. Отец принял поздравления