никто и не думал строить хоть что-то подобное. Но Прашна стояла здесь больше тысячи лет – и вокруг было достаточно скал, чтобы окружить могучим камнем не только жилище князя, но и весь город.
Стены надежно защищали Гудреда и его людей от толпы снаружи. Защитили бы и от врагов на востоке – но даже они бессильны перед временем. Только глупец не заметил бы знамения Рагнарёка, а Гудред никогда не был глупцом и почуял дурное намного раньше других. И первым из ярлов Ульвара Черного Копья предложил свой меч и свою верность новому конунгу. Все увидели в нем могучего правителя… но лишь немногие знали об истинном могуществе того, кто пришел на Эллиге из ниоткуда. Власть Сивого простиралась туда, куда никто из простых смертных не смел даже заглянуть.
Никто – кроме Гудреда.
Он кивнул хирдманнам, и те послушно остановились и устроились у стены неподвижными статуями. Они не пропустят никого, даже князя Сигизмунда и Грома, – и не пойдут следом сами.
То, за чем ярл спускается в подземелье древнего замка Прашны, должно остаться тайной. Для всех.
Гудред поднял повыше факел и шагнул на ступеньки, ведущие вниз. Лестница уходила во тьму. Такую густую, что сверху можно было бы подумать, что этот путь ведет прямо в царство Владычицы Хель. И только Гудред знал, что на самом деле подземелья замка не так уж и глубоки. Никаких подземных ходов и лабиринтов, о которых так любили болтать слуги в замке. Пятьдесят восемь ступенек и несколько холодных каменных комнат, которые уже десятки лет пустовали.
Все – кроме одной.
– Ты снова здесь? – донесся голос из темноты за ржавой решеткой. – Зачем ты пришел, ярл Гудред?
Пламя факела осветило маленькую старуху в грязном платье из грубой ткани и в коричневой накидке с капюшоном. Одежда висела мешком – раньше хозяйка обносков была куда полнее, но лишения высушили ее плоть. Долгие дни, проведенные здесь без солнечного света и почти без пищи, лишили тело сил, сделали морщинистую кожу белой, как у мертвеца, и согнули спину – но даже голод и тьма ничего не смогли сделать с нравом, которого в свое время опасались и могучие воины.
Голос старухи звучал ничуть не тише, чем раньше.
– Я знаю, что ты здесь, Гудред Беспалый, – снова заговорила она. – Знаю, хоть и не могу увидеть по милости твоего конунга. Я уже давно научилась различать по шагам всех, кто спускается сюда.
– Ульвар Черное Копье мертв. – Гудред приблизился к решетке. – Теперь я служу…
– Конечно, Беспалый, – усмехнулась старуха. – Твоя спина уже давно должна была скрючиться подобно моей – так часто ты кланялся новым хозяевам. Но разве ты забыл, что они со мной сделали?!
Когда старуха скинула с головы капюшон, Гудред отшатнулся – хоть и не раз уже видел обезображенное лицо, обрамленное грязными поседевшими волосами. Всю его верхнюю часть покрывали шрамы, а на месте глаз зияли уродливые провалы. Каленое железо всегда оставляет такие следы – и Гудред помнил, как это случилось, будто это было вчера.
Старуха не издала ни звука. Не стонала, не кричала