но я боюсь, если этого не произойдет – на сказку ляжет черное пятно несоответствия.
– Не бойся, они действительно прохладные и накрахмаленные, – это его голос. Он сзади. Я недоверчиво оглядываюсь.
– Когда…, – вопрос запаздывает. Сначала звучит ответ.
– Это не я, это ты. Это ты, когда-то давно готовила их ко дню, который произошел только сегодня.
Я начинаю вспоминать. Действительно, когда-то очень давно, мне захотелось повторить первую брачную ночь с мужем. Но потом…. Одним словом, потом наступило только сейчас.
– Я гляжу, ты предчувствуешь продолжение. Я тоже, но вначале завтрак, – он берет меня за руку и ведет по моей собственной квартире, как по волшебному замку.
Сказка продолжается. На журнальном столике, в зале, накрыт завтрак. Я всегда представляла себе такие завтраки, и обязательно в таком виде. Он бережно усаживает меня. Садится сам. Его рука скользит над столом – он приглашает. Я понимаю, что жутко голодна. Я ем, он пьет сок. Смотрит на меня, улыбается. Я тоже пытаюсь, но с набитым ртом получается не очень хорошо…
Его сок допит. Он поднимается, подходит к окну и распахивает его, ветер заглядывает в комнату и тут же начинает безобразничать, поласкает шторы, перелистывает газеты. Облокотившись на подоконник, КАА курит. Мой завтрак быстро заканчивается, я крадусь к нему. Тихо на цыпочках, один шаг, другой, третий, чет… не получается, он оборачивается и обнимает меня, я даже жмурюсь от удовольствия. Так и стоим. Наверное, долго. Для меня время… внезапно он отталкивает меня. Холодное, равнодушное движение.
Я превращаюсь в ледышку. Если он толкнет меня еще раз, я упаду и разобьюсь, на тысячи мелких осколков. Внутри я уже готова к этому, похоже, я даже желаю этого, но напоследок мне хочется заплакать. Последний раз, и горько-горько… Он обходит меня.
Маленький жестокий монстр. Как я сразу его не раскусила. Он жаждал только победы и теперь достиг, чего хотел. Я… Я, всего лишь, очередная жертва, каких, наверное, было уже немало на его пути, да и будет еще… Может быть, хоть в чем-то я была для него, как приз, как некое спортивное достижение. Слишком уж часто видела я этих четырнадцатилетних дурочек. Они должны быстро надоедать таким, как он. А я…
Но как он мог! Он ведь должен понимать, что вытащив меня, он дал мне новую жизнь. Подарил сказку, дал не просто поверить в нее, дал ее коснуться, а потом вот так! Жестоко!
За что?!
Ноги мои подламываются, я почти падаю на пол, как халат, из которого внезапно исчез хозяин. Боль растет, душит меня, становится так неодолимой, такой тяжелой, что меня просто размазывает по полу. И уже, как бы отстранившись, со стороны, я слышу, как вою во весь голос. Так, как выли, наверное, наши матери, когда-то давно. И именно там внизу, в вое утробном я постигаю смысл – биться оземь.
«КАА стоял и смотрел. Лицо его окаменело и страшные морщины изломали, обезобразили его. На виске бешено бился кровеносный сосуд, казалось, что ток крови вот-вот разорвет ткань и она, красная, хлынет на пол.
Мышцы