хулуву, которое ради торжественного случая временно преломилось в свободно стоящей призме.
Все были сильно взволнованы. Удивительно, они дошли до самых пределов законов физики, и перешагнули их; они перестроили основы материи; они растянули, скрутили и переломили меры возможного и невозможного; и после этого они волновались перед встречей с человеком с оранжевым шарфом на шее! (По традиции президент Галактики носит оранжевый шарф.) Им, вероятно, было бы все равно, даже если бы они узнали, что президент Галактики не обладает никакой властью. Но только шестерым во всей Галактике было известно, что президент должен не обладать властью, а лишь отвлекать от нее внимание.
Зафод Библброкс был удивительно хорош в этом качестве.
Толпа раскрыла рты, ослепленная ярким солнцем и молодцеватостью, с которой президентский катер обогнул мыс и вошел в залив. Сияя, он скользил по волнам, описывая широкие дуги. Днище катера не касалось воды, он держался на подушке из ионизированных атомов, но для эффекта он был оснащен ложными стабилизаторами, которые могли опускаться в воду. Они взрезали волны, поднимая их стеной, и оставляли в кильватере пенящуюся борозду, когда катер несся через залив.
Зафод любил эффекты, они ему хорошо удавались.
Он резко крутанул штурвал, катер развернулся перед скалой в сумасшедшем крене и, остановившись, закачался на волнах.
Он выскочил на палубу, помахал рукой и улыбнулся трем миллиардам человек. Эти три миллиарда наблюдали за каждым его жестом через глазки маленькой робот-камеры трехмерного изображения, услужливо висевшей в воздухе рядом с ним. Выходки президента были очень популярны в трехмерном изображении, на это они и были рассчитаны.
Он опять улыбнулся. Три миллиарда и шесть человек не знали, что сегодняшняя выходка будет круче, чем кто-либо из них мог рассчитывать.
Робот-камера взяла крупный план наиболее популярной из двух его голов, и он снова помахал рукой. Он был совсем как гуманоид, если не считать второй головы и третьей руки. Его светлые растрепанные волосы торчали в разные стороны, голубые глаза блестели совершенно необъяснимым блеском, а подбородки были почти всегда небриты.
Рядом с катером качался и перекатывался на волнах, поблескивая на ярком солнце, прозрачный двадцатифутовый шар. Внутри него плавал широкий полукруглый диван, обитый великолепной красной кожей. Чем сильнее раскачивался и перекатывался шар, тем устойчивее был диван, непоколебимый, как обтянутая кожей скала. Все было сделано, опять-таки, для эффекта.
Зафод шагнул сквозь стенку шара и развалился на диване. Он лениво раскинул две руки по спинке, а третьей смахнул пылинку с колена. Его головы огляделись, улыбаясь, и он положил ноги на диван. Ему казалось, что он вот-вот завопит от переполнявшего его восторга.
Вода под пузырем вскипела и начала бить струей. Пузырь поднялся в воздух, подскакивая и качаясь на водяном столбе. Разбрасывая лучи света, он поднимался все выше на струе воды, падавшей из-под него обратно в море с высоты в несколько сот футов.
Зафод