упускать такого шанса.
Я обратила внимание на застрявшее в его волосах перышко – белое, пуховое, как из подушки, если бы подушки набивали перьями, испачканными в запекшейся крови. Его и так зачастую не слишком опрятная одежда выглядела даже слишком потрепанной. По предплечью змеилась свежая царапина. Глубокая – не с котенком заигрался. Он старался дышать ровно, но все равно получалось слишком быстро. Запыхался.
Но я ничего не сказала, промолчала и Бонни. Просто отметила про себя, что действительно – не готов. И я никогда не узнаю, на что он ради этого пошел и что преодолел. Разве что пойму, что это за место такое – с бесконечным закатом, кровавыми камнями и летним разнотравьем.
Кажется, на территории академии достаточно таких мест. Многое понять придется.
Бонни пошла первой. Щиц сказал, что здесь ему можно немножко колдовать, и не факт, что после ритуала у него останутся силы. И мы решили, что пусть он лучше немножко поддержит свою иллюзию, чем совсем нет.
Тетка быстро прочитала что-то вроде молитвы, опрыскала водой Бонни и Каркару, походила кругами, но все это время косилась на нас с Щицем, так что не заметила, как «мигнула» в какой-то момент иллюзия, обнажая вороньи кости, скрепленные вместе зеленоватым свечением.
Получилось! Бонни связали с ее обожаемой дохлой вороной, и она была счастлива. Удаляясь по тропинке, вытоптанной не иначе как предыдущими участниками ритуала, она показала нам большой палец.
Щиц взял меня за руку и увлек в очерченный красной… глиной? Или песком… Круг в траве. Я представила себе карикатурную ведьму с забавных картинок, в остроконечной шляпе и с длинным бородавчатым носом, которая ходила по кругу, размахивая мешочком с дыркой, и размечала границы. Хотя, скорее всего, это была тайе Гарьянски, а она не такая уж карикатурная. Но такие фантазии успокаивали: никто не готовится к темному ритуалу с мешочком с красным песком наперевес. Или… готовится?
Трава за мной сразу распрямлялась, будто я туда и не ступала никогда.
Пальцы у Щица были сухие, мозолистые, жесткие. Я на него не смотрела, озиралась по сторонам: раньше меня брали за руку только во время танца, ну, или папа с тетенькой. И я почему-то смутилась, как дебютантка.
Признаюсь, нечасто меня даже в танце так уверенно вели.
– Ну давайте, тайе Гарьянски, удивите меня, – сказал Щиц насмешливо, и еще несколько минут эти двое сверлили друг друга презрительными взглядами.
Я кашлянула, прерывая их милую мысленную беседу.
– Простите! Мне сказали, что тут переписывают метку академии на мою метку. Надо мной подшутили и отправили на чемпионат по гляделкам, и нужно было подойти к закату в какое-то другое место?
Теперь тайе Гарьянски посмотрела на меня и недоверчиво покачала головой.
– Я же предлагала тебе самых лучших животных, девочка.
Удав на ее шее угрожающе зашипел.
– Я выбрала, – твердо сказала я, шестым чувством понимая, что мне нельзя отвести взгляда.
Только сейчас я заметила, что глаза