номер.
– А как относится фюрер к вашей затее, доктор Каммлер? Ведь от моей затеи с Зонненштайном он в конечном счёте оказался не в восторге. Настолько не в восторге, что едва не приказал меня расстрелять.
Ещё не договорив, Штернберг ощутил, что сказал лишнее. Каммлер переглянулся с Гиммлером, глаза у обоих стали сахарные и бессмысленные, как у китайских болванчиков. Глюкс тихо, но отчётливо икнул. Керстен нейтрально улыбнулся. Фюрер ничего не знает. Вот оно как. И не будет знать. Это что-то новенькое. Особенно для шефа СС, неустанно твердившего, что «фюрер должен знать всё». Почему только этого не случилось раньше? Хотя что это изменило бы?
– У фюрера сейчас много важных дел, – сказал Гиммлер. – Не стоит его отвлекать. Наступление на Западе развивается успешно, удача вновь повернулась к нам лицом. Под предводительством фюрера, я уверен, мы уже в январе выйдем к побережью Ла-Манша, после чего займёмся русскими и вытесним их из Европы…
За всем этим Штернберг услышал другое – предназначенное только ему: «Мне жаль, что всё так вышло, Альрих».
Штернберг понимал, что ему настойчиво (и почти искренне) всучивают именно то, что он, разочарованный и обозлённый, в глубине души желал получить. Штернберг хотел, чтобы перед ним оправдывались, – а Гиммлер с готовностью признавал, что со Штернбергом обошлись несправедливо. Потому Гиммлер и оставался рейхсфюрером СС, что слишком хорошо знал каждого из своих подчинённых.
– …а тем временем вы и доктор Каммлер будете делать то, что вам велит долг патриотов Германии: создадите секретное оружие, которое будет использовано в надлежащий момент.
Дежавю. Круг времени замкнулся снова.
– Фюрер всё равно узнает, и вы это понимаете, – сухо заметил Штернберг.
– Но мы и не будем ничего скрывать. – Гиммлер улыбнулся почти смущённо. – У проекта есть другое, официальное, назначение, о нём фюреру уже известно.
Глюкс вдруг завозился в кресле и вместе с облаком чумного смрада – явно пил горько и беспробудно уже не первые сутки – выдохнул:
– Уничтожение…
Это слово мгновенно перевело мысли Каммлера и Гиммлера на нужные рельсы, и Штернберг оцепенел, вслушиваясь, вглядываясь в то, что разворачивалось перед ним, ему уже не нужно было слов, а Гиммлер всё говорил, Каммлер же очень кстати вкраплял дополнения, так, что даже незаметно было, что он начальника постоянно перебивает. Глюкс молчал. Смотрел на Штернберга глазами больной собаки. Не одурей он так от пьянства, Штернберг бы ему, пожалуй, посочувствовал. От того, что инспектор концлагерей Глюкс регулярно видел по долгу службы, Штернберг давно бы сошёл с ума.
– В случае приближения вражеских армий концлагеря должны быть уничтожены, – разглагольствовал Гиммлер. – Фюрер уже не раз говорил об этом. Я не верю в то, что русские способны на серьёзное наступление. Однако, чтобы одержать победу, нам, возможно, ещё не раз придётся оказаться на грани отчаяния. А враг ни в