отец подобрал, странствуя по всему свету.
Собственно, меня никогда особо не волновало, что мы с сестрами не родные, но сейчас, наслушавшись рассказов Мариам о своих корнях, наблюдая за тем, как свято она чтит многовековые традиции своего народа, соблюдает их даже на борту самолета, уносящего нас в Париж, я почувствовала нечто, похожее на зависть.
Я вдруг вспомнила про то письмо, которое оставил мне отец и которое сейчас валялось где-то в глубинах моих нью-йоркских апартаментов… А я ведь даже понятия не имею, где конкретно оно может быть. По возвращении домой я так и не удосужилась вскрыть конверт и прочитать письмо. Скорее всего, оно затерялось, и мне уже никогда не узнать историю своего прошлого. Разве что Гофф поможет, это я так называла про себя папиного нотариуса. Может, он прольет свет на мое истинное происхождение… А, да! Еще какие-то цифры, выгравированные на армиллярной сфере. Помнится, Алли сказала, что это координаты, по которым можно определить, откуда мы родом. Внезапно меня охватило нетерпение: захотелось тут же вернуться домой и заняться поисками письма Па Солта, как будто это сейчас самое важное и срочное дело для меня. Хоть проси пилота развернуть самолет в обратном направлении, чтобы я смогла поскорее заняться перетряхиванием всех шкафчиков и шкафов в доме, куда оно могло ненароком завалиться. К тому времени, как я возвратилась в Нью-Йорк после так называемых траурных мероприятий, связанных со смертью отца, потому как он уже все решил заранее и велел похоронить себя в море еще до того, как все мы, сестры, собрались в Атлантисе, так вот, помню, я вернулась домой в страшно взвинченном состоянии. Была зла на весь белый свет и ничего не хотела знать.
«Но почему ты злилась тогда, Электра?» – услышала я в ушах голос своего психотерапевта.
По правде говоря, я и сама не знаю. Впрочем, сколько я себя помню, я всегда на кого-то злилась… или на что-то… С тех самых пор, как научилась ходить и говорить. Вполне возможно, и раньше, еще в грудном возрасте. Все мои сестры обожали рассказывать, какой крикухой я была в младенчестве. Буквально весь дом сотрясался от моих воплей. Но и повзрослев, я не стала лучше. И винить кого-то в моем плохом воспитании не имею права: я получила отменное воспитание. Нас всех растили в любви и заботе. Правда, немного странная семья у нас получилась: все шесть девочек – приемные. На семейных фотографиях мы смотрелись довольно прикольно, такая разномастная компания из представительниц самых разных национальностей и этнических групп. Прямо как на проспектах, рекламирующих одежду модных брендов. Если я когда и спрашивала у отца, почему так получилось, его ответ был всегда неизменным: он специально выбирал каждую из нас и очень гордится всеми нами. Такой отец полностью удовлетворял моих сестер, но только не меня. Потому что я хотела знать, почему именно он выбрал меня. Но теперь, после смерти отца, мне уже никогда не получить ответ на свой вопрос.
– Через час приземляемся, мисс Деплеси, – предупредил стюард, снова наполнив мой бокал шампанским. – Что-нибудь