отпускали. Несколько лет назад случилась череда убийств – тела девушек находили под слоем суглинка в лесу на окраине города, но это было из ряда вон выходящим событием, делом рук одного больного мерзавца. Его поймали и заключили в тюрьму до конца жизни. Справедливость восторжествовала, говорили тогда.
Похищения по сути своей были предсказуемы, хотя отметины на телах девушек никогда не указывали на то, что такое случится. Во-первых, похититель Дейрдре точно был мужчиной. Как-то раз я слышала о женщине, которая ловила превращенок, которая, как и мужчины, не могла устоять перед ними, но это, скорее, была история из разряда городских баек. Мужчинами двигало нечто большее, чем просто сексуальное влечение; ими двигала потребность прочесть наше будущее, отнять у нас то, чем им самим обладать было не суждено.
Во-вторых, мы знали, что ждет Дейрдре после возвращения – сплетни, шепотки, изоляция. Погубленной, испорченной, ей больше нельзя рассчитывать на приличную работу или поступление в университет. Приличные работодатели не нанимали пропащих женщин, и в университеты их тоже не допускали. То, что они подверглись похищению, свидетельствовало о проблемном нраве, склонности к необдуманным поступкам и плохом самоконтроле и указывало на наличие куда более серьезных недостатков. В результате похищение превращалось в вечное клеймо.
Лихорадка вернулась. Она зародилась у меня в животе, затрепетала так, словно туда посадили нечто живое.
– Мне нехорошо, – сказала я. – Я, наверное, еще посплю.
Мама подошла и поцеловала меня в макушку.
– Прости, – снова сказала она. – Мы пойдем, а ты отдыхай.
Когда все ушли, я закрыла глаза и попыталась представить, что сейчас, должно быть, испытывает Дейрдре: она взаперти наедине с мужчиной, шторы в комнате плотно задернуты, вокруг темнота. Мужчина мог опоить ее и удерживать несколько недель, пока у нее не завершится превращение. Когда ее снова коснется дневной свет, она уже не будет прежней.
Ничего нового. Мы могли лишь напоминать превращенкам, что им не стоит гулять в одиночестве в темное время суток, чтобы они держались поближе к скоплениям людей, одевались скромно в течение тех опасных недель. С момента превращения девушки считались женщинами, так что от нас ожидали ответственности, проявления усилий ради собственной безопасности.
Как-то раз в том году на занятиях по анатомии и гигиене миссис Эллис вместо планового урока прочитала нам лекцию о девушках, вернувшихся после похищения. Миссис Эллис была низкорослой, плечистой – фигура как у быка, говорили мальчишки, – и в осторожных выражениях она рассказала, что после возвращения большинство похищенных девушек уезжает из родных мест.
– Если у них есть средства, они могут перейти в Школу-на-горе, – сказала она, но все мы знали, что таких богачей здесь немного. – Другие, – продолжала она, – переезжают к дальним родственникам.
Дело обстояло куда хуже, если у вернувшихся девушек не было связей или возможности переселиться. Некоторые автостопом уезжали подальше отсюда и устраивались на работу